ответила Женя.
– Поня-атно, как там Мария наша занимается последнее время?
– Вы знаете, старается, интерес появился. С произношением тоже прогресс, думаю, в школе всех удивит. Я возьму оба велосипеда и пойду поищу ее.
– Да ладно, что ее искать, с подружками она.
– Неудобно как-то, я за ней ехала, а оказалась тут, за чужим столом.
– Ни за каким не за чужим, тут все свои, а с велосипедом ее мы сами справимся, посиди еще с нами, а вечером зайди за денежкой.
– Мне жалко, что Маша бросила музыку.
– Она не бросала. Это я устроила ей перерыв, когда узнала, что она переходит Мерзляковский с закрытыми глазами, чтобы хорошо сыграть… представляешь, через проезжую улицу?.. примета у нее такая… В общем, думаем пока, что делать с этим фанатом и какая может быть перспектива. Мама твоя как, уехала уже?
– Ну да, ее надолго не хватает. Неделя – и опять в Ковров. А то Петр Викторович скучают. А дом бабушкин разваливается.
– Жень, я уже не помню, бабушка здесь похоронена?
– Ну да, и бабушка, и дедушка, и братья мамины – наших там много.
– Про бабушку не помнила. Она ведь уезжала в Венгрию… А ты когда собираешься отсюда? Мы-то во вторник уже трогаемся, все, первое сентября…
Светлана вынесла из дома блюдо с двумя кучками яблок, поставила на стол и взглянула на участок:
– Сукин кот.
– А может, у него там любовь? – предположила Татьяна. – Какая-нибудь Серая Шейка.
– Какая-нибудь серая жопка, – ответила Светлана, – пробуйте, один и тот же сорт: мельба и мельба, расстояние двадцать метров, вкус абсолютно разный.
– Я думала, что гуси моногамны, – сказала Женя.
– Это дикие гуси, девушка. Дикие – это моно, и в песнях они называются гуси-лебеди: давай, говорит, любимая, летим с тобой рядом, всю жизнь, лебедь моя белая, да под облаками, курлы-курлы. А домашние – это такое стерео, это такие курлы-курлы…
– Не знаю, может, после вина, но я не чувствую, по-моему, вкус одинаковый, Свет…
– Вот! По-моему, тоже. А некоторые особо чувствительные натуры утверждают, что соотношение специфической кислоты и, соответственно, специфической сладости ну просто совершенно разное, и кушают они исключительно вон с того, – Светлана показала на дальнее от стола дерево.
– Ну не знаю, – сказала Татьяна и стала еще раз пробовать.
– Бруно! – закричала Светлана.
Гусь не пошевелился.
– Бруно, ты сукин бесполезный кот!!
– Умора, – мрачно сказала Женя.
– Ну все, – сказала Светлана, – хватит, достала эта райская птица. – Она встала и, стараясь идти ровно, пошла к сараю.
Весь год по субботам и в любую погоду Славины всей семьей ездили за тридцать километров в соседний городок в баптистскую церковь. В пятницу вечером к Светлане заходила Надежда, женщина тридцати пяти лет в платке и темном платье, и оставляла ключи.
