выдвинуться.
Пейронель с минуту разглядывал его, еще сильнее выпятив нижнюю губу:
– Да, дело сложное. Для начала – прочтите вот это!
Строчки письма резко загибались книзу, почерк был косой, стремительный, словно летящий.
«…Кроме вас, мне не к кому обратиться. Я знаю: вы не откажете мне в помощи. Поверьте, я ничуть не преувеличиваю: в любую минуту может произойти катастрофа, и это будет ужасно, последствия трудно предугадать, я сама знаю так мало! Я совсем одна, я, теряю голову. Вчера взяла расчет моя верная Нанон: она держалась дольше всех, но и ей стало страшно. А мне еще страшнее… Я не могу написать, что это такое… Это нельзя себе представить, это невероятно и чудовищно. Я прошу о помощи не только для себя… Если произойдет катастрофа, Анри погибнет, и не он один… Я пишу потому, что по телефону скажешь еще меньше, а пойти к вам я не могу, – я боюсь выйти из дому даже на полчаса.
Вы – единственный, кто сможет мне помочь. Вам нельзя приходить, вы знаете, и вообще журналиста он не пустит в дом. Но я сказала, что мне страшно, что мне нужна помощь и что я послала телеграмму в Лилль, просила приехать своего племянника, Жозефа Леду, – он без работы и пока поживет у нас. Умоляю, пришлите надежного и смелого молодого человека. Профессор никогда в жизни не видел Жозефа. Жозефу двадцать четыре года; он высокий, смуглый, темноволосый; хорошо было бы, если б ваш посланец хоть немного походил на него. По образованию Жозеф – филолог. Я уверила Анри, что он абсолютно надежный, молчаливый человек, что на него можно положиться. Помощник в доме крайне необходим, и Анри согласился. Но помните, нужен очень смелый и рассудительный человек. Вы не представляете, как все это ужасно, как сложно и непонятно…
Помогите, умоляю вас, во имя памяти моего дорогого отца!
Ваша несчастная Луиза».
– Что же это значит? – ошеломленно спросил Раймон, возвращая письмо. – Эта дама вполне здорова?
– Думаю, что да, – хмуро ответил Пейронель, – хотя от всех этих штук легко сойти с ума. Но дело тут не в ней. Ее муж – профессор Лоран. Это имя вам что-нибудь говорит?
– Как же, как же, – заторопился Раймон, стараясь сообразить, что же ему, в сущности, известно о профессоре Лоране. – Он… медик, не правда ли?
– Физиолог. Нейрофизиолог.
– Да, да, я уже вспомнил! Статья в нашей газете, осенью… профессор Лоран устроил скандал, звонил…
– Именно. Кстати, поэтому я и не могу появиться в доме профессора. Он считает, что я, погнавшись за сенсацией, повредил ему… чем, кто его знает!
– Но как вы думаете, что же там происходит?
– Не знаю, – помолчав, сказал Пейронель. – Наверное, его чертовы опыты дошли до какой-то опасной стадии. Он ведь работал все эти годы, как одержимый.
– Но о какой катастрофе пишет мадам Лоран?
– Вот это я и хочу знать. За этим я вас и посылаю. И еще, конечно, затем, чтоб поддержать и успокоить Луизу. Ей так не повезло, бедняжке!
Раймон
