ночью на палубу Физз стоит рядом со спящим Макферсоном. И не просто стоит, а буквально дышит ему в лицо, едва не царапая его своим колючим чешуйчатым носом.
– А ну кыш оттуда! – грозным шепотом забранился я на ящера. – Кыш, кому говорю, паскудник! Сгинь! Пшел-пшел! Где твое место?!
Не хватало еще, чтобы Томас проснулся и узрел перед собой поблекшую за ночь морду нашего «светоча»! От такой шутки и я могу с перепугу заикой стать, а старику и вовсе недолго окочуриться. Что за странное любопытство вдруг нашло на варана? Раньше он к спящим пассажирам никогда не подкрадывался, разве что делал это, когда его никто не видел.
– Херьмо, шхипер! – просипел Физз не оборачиваясь.
Воистину – «херьмо»! Именно этого я больше всего опасался, ведь говорить шепотом он, ясное дело, не умел. И от его жуткого, с подсвистом, голоса, да еще раздавшегося прямо над ухом, не проснется только мертвец.
Я в отчаянии схватился за голову, будучи не в силах исправить ситуацию и предостеречь Макферсона, чтобы он не испугался. Но тот как лежал на матрасе, так и продолжал лежать, не пошевелившись и не открыв глаз. И вообще на лице Томаса не дрогнул ни один мускул, хотя сон терзаемого кашлем человека вряд ли мог быть крепким.
– О нет! – умоляюще пробормотал я, не желая верить вспыхнувшей в мыслях страшной догадке. – Все, что угодно, только не это!
Вскочив на ноги, я подбежал к старику и оттащил от него за хвост недовольно зашипевшего Физза. После чего окончательно убедился, что не подающий признаков жизни наниматель уже никогда их не подаст. У Макферсона отсутствовали и дыхание, и пульс, а кожа стала такая же холодная, как остывшие за ночь камни хамады. Томас был мертв. Очевиднее не бывает.
Вряд ли, конечно, он умер, испугавшись спросонок ящера. Так закоченеть покойник мог лишь за несколько часов – то есть где-то в районе полуночи, – а в это время у варана самый разгар ночной охоты. Крайне маловероятно, чтобы он вдруг оставил в покое своих бабочек и колибри, взобрался на борт, напугал до смерти старика, а затем простоял у его тела до самого утра. Скорее всего, Физз вернулся на «Гольфстрим» как обычно, к рассвету, и, учуяв специфический запах мертвеца, просто подошел проведать, отчего это наш пассажир так странно пахнет. А Макферсон скончался либо от сердечного приступа, либо от резкого обострения юкатанской чахотки, какой он давно страдал.
А может, от переутомления – и такое не исключено. Но я в этом не виноват, поэтому и покаяний от меня ждать не нужно. Прежде чем мы покинули Аркис-Сантьяго, я не единожды переспросил Томаса, уверен ли он в своих силах, и в красках расписал все тяготы, какие уготованы нам в дороге. Он не испугался и клятвенно пообещал, что выдержит. Однако на поверку старик оказался чересчур самоуверенным, а это, как известно, до добра не доводит. И вот закономерный итог: Макферсон лежит пред нами мертвый, а мы смотрим на него в полном замешательстве и гадаем, что же теперь делать.
– Ничего себе – «повезло»! –
