что я медленно падаю в глубокий темный колодец. Близится удар о дно, и этот удар будет смертельным.
Всё, что я могу сделать сейчас, – притвориться, будто ничего не происходит. Я продолжу жить обычной жизнью, настоящей жизнью – пока смогу. Поскольку то, что хочет представить публике Миранда… оно мертво. Так же мертво для меня, как для Гвен – ее замужество. Я твержу себе это, хотя и понимаю, что призрак Мэлвина никогда не перестанет преследовать никого из нас. «Мертв» не означает «исчез».
Когда же я просматриваю этот тошнотворный парад «троллей» с их дикими, изобретательными попытками причинить боль Гвен… хотелось бы мне сказать, что это удивляет меня. Но на самом деле – нет. Это кажется слишком знакомым – ужасно знакомым.
К тому времени, как мы просматриваем половину материалов, я уже ничего не чувствую по отношению почти ко всей этой гадости. Уверен, что Гвен тоже умеет впадать в такое состояние. Мы договорились отметить самые худшие оскорбления и завтра передать их в Нортонское управление полиции. По меньшей мере, на нашей стороне будет Кеция Клермонт. А детектив Престер, пусть и не самый добрый человек из всех, кого я встречал, хотя бы честен. Он испытывает легкое сочувствие к Гвен, оказавшейся в такой ситуации, и это уже неплохо. Сейчас нам нужно сделать все, чтобы правоохранительные органы обеспечили нам мало-мальски надежный тыл.
В нашем маленьком поселении Стиллхауз-Лейк нет собственных полицейских сил, разве что неформально: Кеция Клермонт живет неподалеку, на холме по ту сторону озера от нашего дома, поблизости от своего отца. Иезекил (для друзей – Изи) Клермонт – приятный в общении, энергичный старик, которому требуется помощь, хотя он настаивает, что нет. Я заезжаю к нему раз в пару дней, выпить с ним пива на его приозерной веранде – построенной на скорую руку и, скорее всего, без административного разрешения – и завезти ему какие-нибудь покупки. Он уже довольно долго живет на том холме, и все его богатые белые соседи наверняка презирали его, пока не случился экономический спад и они не поуезжали в другие места. Мы приехали после этого. Гвен – для того, чтобы привести в порядок разоренный дом и сделать его своим. Я – для того, чтобы следить за ней и доказать, что она не та, за кого себя выдает.
Вот только я был неправ. Гвен – именно та. Она – одна из самых отчаянных и честных женщин, каких я когда-либо встречал. Было непросто приспособиться к этому, осознать это, но, приняв этот факт, я почувствовал себя… свободным. Как будто гнев, владевший мною так долго, улетучился.
Мне страшно думать, что это чувство могло не уйти… а просто затаиться. Может быть, вся та ярость, которую я отбросил, все еще прячется где-то снаружи и теперь намерена обрушиться на нас.
Утром мы едем в полицию.
Нортон – типичный южный городок в нескольких милях от Стиллхауз-Лейк; его экономика балансирует на грани краха, цепляясь за надежды и молитвы. Об этом свидетельствуют и закрытые магазины, и выбоины на дорогах. Никто не обманывает себя мыслями о светлом будущем города, но все мрачно намерены работать над этим. Лично я люблю Нортон; мне нравится то, как здесь сохраняют здания,
