в спину. По спине побежали мурашки, мужчины стояли как вкопанные от страха, голова закружилась, ноги онемели и не слушались, сердце билось так, что чуть не вылетало из груди, а в голове пульсировало, в горле пересохло, казалось, голова сейчас лопнет от напряжения, уши то закладывало и звук пропадал совсем, а то, наоборот, звук был настолько силён, что сравнить можно было только с падающими снарядами.
Константин сказал:
– Не оглядываться назад!
Он продолжил на латыни. Крики и рёв непонятных животных не смолкали, не могли эти звуки быть человеческими. В храме всё затряслось, задребезжало. А затем с грохотом ликом вниз упала икона, та самая. И всё в момент стихло. Мужчины взяли икону и пошли на выход. На пороге храма они увидели старуху-горбунью. Она стояла за соляным кругом и не могла пройти в храм. Глаза у неё горели странным цветом, из носа шёл пар. Она издавала жуткие, нечеловеческие звуки. И тут она заорала во всё горло.
– Будь ты проклят и весь твой выводок! Илларион, пенёк ты горелый! Не бывать здесь храму никогда! Заклинаю всеми силами ада! Да будет так! Слово моё крепко! Как я сказала, так тому и бывать!
И она подняла в небо свой костыль. Тут среди ночного неба громыхнул гром и засверкали молнии. Грохот был настолько сильный, что закладывало уши. Одна из молний ударила в купол храма, другая в избу батюшки Иллариона, а третья попала на порог храма. Никому не удалось выжить в этой трагедии. Храм выгорел сильно, но каменные стены остались.
А старуха после этого сильно захворала, слегла. Крики её слышались ещё несколько дней, но люди не шли её проведать. Знали – если ведьма умирает, нельзя к ней подходить, чтоб дар не передала. Спустя несколько дней после того, как крики её утихли, кто-то из местных мужиков решил убедиться в том, что старуха умерла. И после подожгли избу, выгорело всё дотла.
Ещё долгое время местные жители оплакивали усопших. Жуткая трагедия вышла. Спустя несколько лет собрали пожертвования на восстановления храма, но что-то пошло не так. При отделке храма погибли двое рабочих, произошло невольное возгорание. Храм изнутри снова выгорел. После этого это место нарекли проклятым. Больше храм не стали трогать.
С самого раннего детства я знал эту историю, поведала её бабушка. И никогда мысли даже не было у нас с мальчишками залезть туда, внутрь посмотреть или снаружи подойти ближе. Жуткое место. И все погибшие здесь даже не были погребены, они выгорели дотла.
Затем дедушка замолчал, воцарилась долгая тишина, а в воздухе зависла некая пауза, тяжёлая, с неприятным послевкусием.
История эта произвела на меня сильное впечатление, даже мороз пробежал по коже, а во рту почувствовался привкус крови. Или дедушка у меня так мастерски рассказывал, что казалось, ты очевидец событий, то ли я такой впечатлительный.
Посидели мы молча. Самовар наш давно уже остыл. А тут вдруг забарабанил дождь как из ведра. Грохот по крыше, стук,
