знатока наклонился над колеями.
– Что-то я не пойму, – задумчиво проговорил он, потрогав руками дорогу. – То ли тут уже давно никто не ездит, то ли мы к какому-то конезаводу вышли. Копыта одни по всей дороге поразбросаны. И ни одной нормальной покрышки.
– Да какая хрен разница! – возмутился Попов. – Есть дорога, значит, есть и люди. А раз они где-нибудь живут, то и пожрать что-нибудь найдется. А то с утра и кильки завалящейся во рту не было!
– Все бы тебе о пузе думать, – огрызнулся Жомов. – У людей в горле пересохло, а ты о жратве базары гонишь!
И в этот момент с запада, из-за поворота, на дороге показался человек. Одет он был еще чуднее, чем те «карнавальщики» на дороге у пивной: грубая мешковатая рубаха, куце обрезанная едва ниже пупка, и такие же несуразные штаны. Обут человек был в дурацкие деревянные башмаки совершенно невообразимого фасона. А голову путника покрывала шапка, похожая на помесь тюбетейки с ночным горшком. Да и роста человек был странного – едва Попову по плечо.
Некоторое время все присутствующие на дороге застыли, настороженно глядя друг на друга. По лицу неизвестного было видно, что он удивлен внешним видом друзей ничуть не меньше, чем они его появлением. Да что там удивлен! Человек был просто напуган. А когда Мурзик с сомнением в голосе коротко гавкнул, мужик просто подскочил на месте.
– Гоблины! – заорал он во все горло. – Клянусь яйцами моего покойного петуха: гоблины! А-а-а-а!..
И припустил в обратную сторону по дороге. Да так, что пыль наверх взлетела, будто из-под колес гоночной машины. Трое друзей опешили. Первым пришел в себя Жомов.
– Это кого эта сука гоблинами назвала? – с угрозой в голосе спросил Иван. – Он что, форму не видит? Ну, сейчас я ему устрою террариум!..
– Почему террариум? – оторопело полюбопытствовал Попов, но было поздно: Жомов взял высокий старт и бросился вдогонку за странным мужиком.
Пожав плечами, Рабинович и Попов спокойно пошли следом. Торопиться им было некуда. Поскольку для того, чтобы заставить незадачливого мужика ответить за оскорбительные речи, одного Жомова было вполне достаточно. Даже Мурзик лишь мешался бы под ногами.
Как ни странно, но Жомов назад вернулся один. Красный, как зрачок альбиноса, и запыхавшийся, будто носорог после перехода через Альпы. Он растерянно посмотрел на свои ноги, словно обвиняя их в предательстве, и хрипло проговорил:
– Ушел, гад! В жизни не видел, чтобы колхозаны так бегали…
Попов с Рабиновичем только пожали плечами. Дескать, всякое в жизни бывает. Случается, что и рога на пустом месте растут. Не то что панк от омоновца убегает! Эка невидаль.
– Ладно, потом разберемся, – махнул рукой Рабинович. – Пошли туда, куда этот мужик убежал.
– Это почему туда? – насторожился Попов. – Чем тебе противоположное направление не нравится?
– Мужик пришел оттуда? И убежал туда? – с тяжелым вздохом поинтересовался
