начинкой. К черту! Ничего, не так уж и высоко подниматься. Зато грохотом не разбужу детей.
Вообще-то я должен был прилететь из Берлина послезавтра. Но утомил меня этот чистый, сытый и уравновешенный город, дела были завершены, за несколько месяцев осмотрены все достопримечательности. Надоела еда всухомятку, точнее – обеды без первых блюд, обилие колбас и свинины. Захотелось простого русского борща, наваристого, желательно из говяжьих ребрышек или гуся, со свежей капусткой, домашним томатом, горьким перчиком и без всякой сметаны. Зачем портить божественный вкус настоящего борща кисломолочным продуктом! Эх, все же я – раб собственного желудка! В общем, подвернулась возможность улететь пораньше. Не раздумывая, собрал вещи и поехал в аэропорт. Пару часов полета до Москвы, еще столько же – и самолет приземлился в Минводах. Успел на последний автобус, идущий в город. Даже странно как-то было: еще недавно на улицах слышны «битте», «данке», «Люфтганза» и прочие немецкие слова, а тут раз, и уже «куда прешь», «пройдите на таможенный досмотр», «не курить, не сорить». Красотища!
Достаю из кармана ключи. Не звонить же. Ночь! Замок сейфовой двери мягко клацает. Все же хорошо научились делать, ничего не гремит, не скрипит. Вхожу в прихожую. Темно. Едва различимо зеленеет подсветка холодильника из кухни. Вот на нее и ориентируюсь. Справа вход в нашу с женой комнату. Прямо – детская. Обе двери плотно закрыты. Еще до того, как стали различаться звуки, почувствовал странный, давно знакомый и, казалось бы, забытый навсегда запах армии. Сложно сказать, как она пахнет. Однако запах влажного шинельного сукна, ваксы, сапог, кожи, табака, дешевого одеколона въелись в память, не выжечь. И вот эти запахи здесь, в моей квартире. Только одеколон не из дешевых, что-то явно французское, крепкое, мужественное, терпковатое в воздухе растворено. Потом проявились звуки.
Из детской комнаты слышно мерное посапывание дочери, сын посвистывает простуженным носом. Чуть вздрогнул холодильник, быстро прокапал и, словно испугавшись своего звука, умолк кран в ванной, где-то далеко за стенами прошумела вода в канализации. Хотел было включить свет в прихожей, но отдернул руку. Звуки скрипящего дивана остановили. За скрипом услышал тоже знакомые, сдавленные вздохи жены.
Зато свет уже не нужен. Запахи и звуки слились воедино, соединились, словно пазлы несложной картинки. Скользнул рукой по вешалке, нащупал влажную шинель, провел ладонью по погону. Ого! Целый майор. Разулся. Попытался на ощупь влезть в тапочки. Нет их на месте. Видать, ночному гостю впору пришлись.
Прошел на кухню, плотно закрыл за собой дверь. Стянул с себя куртку, бросил на диванчик, включил чайник, приготовил крепкий кофе, закурил.
Сказать, что все это меня поразило, не могу. Отношения с женой были никакими. И уже довольно давно. Как бы не пару лет, а то и побольше. Причин этому много. Лучше, чем выразился первый революционный поэт Маяковский, а за ним старик Ильф и старина Петров повторили: «Любовная лодка разбилась о быт», не сказать.
