и действительно… – Соседка Ильиничны повернулась к старушке. – Ты чего темнишь-то? Чего она у него покалечила?
– Общее здоровье, – решительно заявила Ильинична, пожалев, что, как всегда, вылезла со своим длинным языком, а ведь дочь просила не трепаться. – Иммунитет.
Бабки, что-то такое слышавшие по телевизору, испуганно замолчали.
– Типун тебе на язык, Ильинична, – лениво перебила старушку Оксана. Взяв за хвост толстую селедку, она вложила ее в пакет и взвесила на старых весах, оставшихся с прошлого века. – Хер она ему, девушки, попортила. Сидит теперь, лед прикладывает. Он раздулся… – Оксана оторвалась от взвешивания и показала размер полулитровой банки. – Вот такой стал. Мне Люська рассказала. А не фиг его пристраивать туда, куда не просят!
И бабки, и две вновь вошедшие женщины прыснули от смеха, глядя на покрасневшую от злости Ильиничну.
– Да уж, зять у тебя ходок. Молоко в его цех сдаешь, а он за сиськи лапает, – возмутилась женщина помоложе. – Стоишь, как корова дойная, и терпишь. А то молоко не купит! Куда его тогда девать? Сволочь он, зятек твой.
– Кстати, насчет молока, – негромко, но как-то недобро сказала Валентина, и все замолчали. Валентина достала из пакета и чуть выше подняла полуторалитровую бутылку из-под минералки. – У меня корова стельная, не доится, я сейчас к Шебылиной зашла, взаймы молока взять. Она при мне доила. Так вот…
Все посмотрели на бутылку. В ней, разделившись на простоквашу и сыворотку, виднелось свернувшееся молоко.
– Точно, – перекрестилась тетка Рая. – И бабка Поля, бывалочи, как пройдет мимо двора, так у меня все молоко сворачивалось.
– Я ж говорю, ведьмачка, – уже не так громко, без визга, повторила Ильинична.
– А бутылка у тебя, Валька, грязная, и на дворе плюс тридцать, и Нинку ты не особо любишь с самой школы. Так что здесь, бабоньки, думать надо, – сама себе, но для всех дополнила Оксана.
– Это ты ее защищаешь потому, что она медик и на тебя санэпидемстанцию не насылает, – зашипела Валька.
– Или потому, что здесь, может, другие горе-ведьмачки есть! – не осталась в долгу Оксана.
Поднялся гвалт. Ильинична быстро вышла из магазина.
Замолчали, когда вошла Ольга. В магазин она заходила редко, отоваривалась на много. Оксана заорала:
– Ша, бабоньки! Мне работать надо. Здравствуй, Олечка. Слыхала, че вчерась случилося?
И все бабы стали рассказывать Ольге о Нинкином поступке.
Выслушав, Ольга лениво оглядела шесть человек женщин, пастуха Стаса и вечно пьяного мужа тетки Раи.
– Между прочим, Нинка мне племянница.
И все замолчали.
Нина пришла домой, выложила хлеб на стол веранды и стояла, стараясь отдышаться от быстрой ходьбы. Мама кормила Сашку, впихивая кашу в розовый рот капризного божества.
– Ты чего такая смурная? Обидевши тебя кто?
Сев на соседний стул, Нина прихватила тряпку,
