женщины. И уколы она делала безболезненно, и раны под ее перевязками заживали быстрее.
Новость тут же стала легендой отделения. Люди, следящие за своим здоровьем, просили лечащих врачей, чтобы за ними посмотрела Нина. Старшая сестра брала деньги и подношения. Нине доставались крохи, и не деньги, а мелкие подарки.
В общежитие, в комнату, где с недовольным видом сидели замолкавшие при ее появлении туркменки, Нина возвращалась донельзя усталая и, сходив в общий душ, бессильно падала на кровать. Засыпала она, пока снимала халат.
Из-за бытовой неустроенности почти не отдыхала. Нагрузки не снижалась, а только увеличивались, и Нина оформилась на полторы ставки.
Врачи-женщины мало замечали нянечку, хватало возни с больными и постоянно сменяющимся сестринским персоналом, приходящим на практику. Армен быстро утешился с очередной медсестричкой, а Степан Васильевич, услышав от Армена обещание Нины защищаться, решил не рисковать. Хотя откровенно облизывался, когда Нина оказывалась рядом.
Глафире Ивановне иногда было жаль Нину, но при отчаянной текучести кадров невозможно было привыкнуть к новым лицам. Больные, занятые собственными болячками, тоже особой гуманности к нянечке-медсестре из провинции не проявляли.
Вот кто не доставал Нину и остальных нянечек, так это люди, любящие выпить. Особую касту составляли мужики, получившие травмы по пьяни. День у них начинался с обзвона знакомых, которые могли бы принести в больницу не баловство, типа соков и апельсинов, а «конкретную» водку. Вечером они кучковались в туалете или под лестницей, рассказывая друг другу, у кого что болит и сколько, чего и когда было выпито в их жизни. Зато когда Нина шикала на них: «И так с ног валюсь, а вы тут еще бычки роняете», они по собственному графику подметали за собой и даже иногда протирали лестницу.
Через неделю работы по двенадцать часов в сутки Нина почувствовала изнеможение всех своих сил – и физических, и моральных. Она решила бросить «Склиф» и вернуться или в Боровичи, или в Кашниково.
Позвонив маме с жалобой на усталость, услышала в ответ, что пора бы поставить на их участке еще одну теплицу и отремонтировать подпол, в котором подмыты кирпичи с северной стороны.
– Мама, если я столько буду работать, то тебе придется не кирпичи покупать, а надгробную плиту для меня.
– Шутки у тебя, Нина, медицинские.
– На что способна, мама, на то и шучу. Как Сашенька?
– Сашенька – хорошо. Толстеет, вопит с утра до вечера, то конфет, то телевизора требует. Ему тоже, между прочим, денюшки для еды нужны.
– Поняла, мама, поняла.
Переложив телефон в карман халата, Нина с тоской смотрела в окно, на соседние корпуса больницы, на скудную зелень больничной территории.
– Господи, как же мне нужен отдых. Но если возвращусь в Кашниково – засмеют.
В первый выходной Нина решила выйти в город. В Москве она была один раз в третьем классе. Тогда половину сельской школы рассадили в
