Кассандра: будут миры гораздо лучше и справедливее этого! Я ухожу отсюда! И надеюсь, с вами в новом мире уже не встречусь! Прощайте... амигос!
После этих слов он упер дуло револьвера в лоб и выстрелил...
Никто из нас опомниться не успел, а Кастор уже валялся на полу с развороченным затылком. Лужа черной крови растекалась по полу, медленно подбираясь к упавшему рядом с простреленной головой дымящемуся револьверу.
Это было первое самоубийство, с которым мне довелось столкнуться в Терра Нубладо. Я уже повидал здесь много насильственных смертей: и в локальных диктаторских войнах, и в разборках между скитальцами; в том числе сам совершил по долгу службы немало убийств. Однако чтобы человек добровольно вынес себе мозги на глазах у всех – такое мне еще видеть не приходилось. Столь легкий способ ухода из жизни был не принят в туманном мире, по крайней мере истории о висельниках, утопленниках, прыгунах с утесов и прочих самоубийцах мне тут не рассказывали.
– Вот идиот! Уж чего-чего, а такого я от Кастора не ожидал! – покачал головой Квинт, плавно спуская взведенный боек и пряча револьвер в кобуру. Плюясь и вполголоса бранясь, остальные скитальцы последовали примеру Квинта – виновник переполоха мертв, причина раздора устранилась сама собой. Оружие было убрано, и все-таки бывшие спорщики не расходились, продолжая смотреть друг на друга с нескрываемой враждебностью.
– Кому достанется его выигрыш, вещи и оружие? – спросил Берси, кивнув на мертвого Кастора. Похоже, это и мешало перевозбужденным скитальцам окончательно угомониться. Будучи в большинстве, Берси и его товарищи тем не менее не взяли на себя раздел имущества застрелившегося собрата. Предложение о дележе было адресовано Квинту – самому пожилому и явно самому авторитетному среди присутствующих.
– Не торопись, – осадил Квинт нервно потиравшего ладони Берси, после чего обратился ко мне: – Респетадо Проповедник, вы еще можете определить причину феноменального везения нашего погибшего друга? Думаю, мы обязаны непременно это выяснить.
– Безусловно, могу, – подтвердил я. Уважительная манера общения седовласого и потертого жизнью Квинта мне импонировала. Он прекрасно ориентировался в ситуации и знал, с кем следует вести себя в рамках приличия, а на кого можно при необходимости и повысить голос. Грамотный подход к людям был наверняка не единственным достоинством этого скитальца. Я полагал, что искусством стрельбы Квинт также владел отменно, и для меня не стало бы откровением, если бы именно он выжил, разразись в «Посохе пилигрима» бойня. Вряд ли Квинт являлся маэстро, поскольку иначе для погашения конфликта хватило бы одного его слова, но крепким авторитетом пожилой скиталец бесспорно обладал. С такими людьми, как он, я не рискнул бы разговаривать грубо, даже обвиняй они меня в чем-либо. Так почему же не оказать Квинту услугу, раз просит?
Положив «Экзекутора» на пол, я опустился на колено и склонился над трупом. Не хотелось поворачиваться
