очаровательных скиталиц.
Выделять в их описании такие черты, как красота, грация и обаяние, было излишне. Каждая из скиталиц олицетворяла собой если не воплощение всех вышеперечисленных качеств, то близкий к идеалу образец. Причем неважно, сколько образцу было лет. Вольному образу жизни все возрасты покорны – это правило распространялось и на женскую половину местного населения. И хрупкие девушки, едва вышедшие из подросткового возраста, и зрелые женщины, в чьих волосах уже проглядывалась седина, скитались по миру наравне с мужчинами и требовали к себе не меньшего уважения. Кто отказывался считаться с их требованиями, мог крепко об этом пожалеть. Прекрасные леди стреляли и фехтовали ничуть не хуже джентльменов, а дамские альянсы были на редкость сплоченными и иногда существенно влияли на политическую обстановку. Я лично встречался с двумя диктаторшами, за обаятельными улыбками которых скрывалась такая сила духа, какой порой не обладали и одержимые. И все это непременно в сочетании с дьявольской красотой... В моем родном мире я побаивался и недолюбливал таких женщин, здесь пришлось научиться их уважать.
Пожив немного в Терра Нубладо, я выявил еще одну любопытную особенность: скиталицы не старели, по крайней мере внешне. Доживая до возрастного предела, за которым начинается столь пугающее женщин увядание, красавицы туманного мира словно замораживали для себя ход времени, продолжая оставаться на пике своей красоты. Возраст читался у них только в глазах, однако это лишь усиливало женские чары: сногсшибательная внешность в сочетании с умудренным взглядом... Этого было вполне достаточно, чтобы заставить неровно дышать даже хладнокровного Проповедника.
Нашего же брата-скитальца старость била безо всяких поблажек, но била толково – не превращала в немощных развалин, а лишь закаляла. Мы старели, как хорошее вино – во многом это шло нам только на пользу. Морщины и шрамы чеканили наши лица, головы седели либо лысели, фигуры теряли стройность и становились кряжистыми. Но спасибо Балансу: глаз оставался точным, а рука не дрожала. Такой старости можно было не бояться, только далеко не всем скитальцам довелось побывать в шкуре матерого ветерана. До седой бороды доживал редкий пилигрим – счастливчик, который избежал клинков и пуль, не поленившись в молодости достичь совершенства в искусстве выживания. Либо это был невероятный приспособленец, наподобие маэстро Гвидо, обладавший достаточной гибкостью ума, чтобы вовсе обходиться в этом мире без оружия.
С оседлыми все обстояло иначе. Среди них было полно и согбенных древних старух, и дряхлых старцев, разве что, как я уже напоминал, обладающих на зависть крепким здоровьем, не соответствующим их преклонным годам. Что вынуждало оседлых стареть по совершенно отличным от скитальцев критериям? Неужели причина крылась только в различных укладах жизни? Впрочем, эта загадка имела гораздо больше логичных объяснений, нежели причуды местной воды и вечный туман на горизонте.
Во взгляде Анны читался ум, что было
