выгладить.
Гортензия – чепчик для дочки сада.
Пенье птиц – целебное полосканье для слуха.
У слонов зубы на ногах, а не во рту.
Народ толпится у клетки – бабуин дает интервью.
Только летучая мышь высвободила руки из крыльев – птицы не догадались!
Кот притворяется мертвым – он хочет спать спокойно.
Хризантема – не то пекинская собачка, не то цветок.
Дерево дает нам бумагу, но не читает наших книг, а только свою – ту, что в сердцевине.
Если цветок опустил голову, ему не поможет никакой врач.
Кот смотрит на нас, как на часы.
Ласточка – якорь небесной ладьи.
Роза бессмертна – она сестра розам, которые еще только родятся.
Милая птица голубь, а ведь и не глянет, куда напакостил!
Интересно, думают ли звери, глядя на нас «Ecce homo».
Трудно гладить зверя, когда он в человечьей шкуре.
Чем позднее обезьяны стали бы людьми, тем меньше пролилось бы человеческой крови.
Дрессированные попугаи не повторяют ничего.
Розы пахнут профессионально.
В «Неделю покровительства животным» не потакай зверю в человеке.
И прирученные гиены жрут падаль.
Петух воспевает даже то утро, когда его положат в суп.
Предел мечтаний попугая: повторять самого себя.
Некоторые зебры сели бы в клетку, лишь бы все подумали, что полосы на них – только тень от решетки.
И камбале не все боком выходит.
Клопы гнездятся даже в раме картины мира.
Люди, не скромничайте! Не прикидывайтесь львами!
Некоторым представляется, будто они произошли от обезьяны, сидевшей на древе познания добра и зла.
И блоха не от радости скачет.
Смотрю на оставшихся еще в природе обезьян. «Вам уже не стать людьми. Все сроки вышли».
Если бы зверь убивал умышленно, это был бы человеческий импульс.
