сейчас к тебе спущусь, – сказала Ольга.
И по тону, и по смыслу ее слов было похоже, что к этому заговору блаженства она присоединяется с удовольствием.
– Не надо. Я к тебе поднимусь.
Герман исчез за дверью дома. Ольга отступила в глубь комнаты и притворила окно.
– Вот так вот, – сказала Татьяна Дмитриевна. – Зря мы его с ужином ждали. Только ты напрасно проголодалась, Маша, а ему все равно.
– А вот и не зря вы ждали, – послышалось вдруг. – Я, например, голодный как волк. Так что большое спасибо вам скажу, если вы бедного путешественника накормите. Здравствуйте.
Эти слова донеслись из-за куста черноплодной рябины. Теперь, в октябре, она полыхала багровыми листьями так, что напоминала неопалимую купину. Может быть, поэтому явление из-за нее человека выглядело очень эффектно.
– Это вы путешественник? Христофор Колумб? – поинтересовалась Татьяна Дмитриевна, изучающе оглядывая неожиданного гостя.
– Нет, я посуху прибыл. Из Сибири.
– Уже интересно! А почему к нам?
– Да вообще-то я к Герману Тимофеевичу в клинику прибыл, – объяснил гость.
Мария едва сдержала улыбку. Учитывая, что Герман ветеринарный врач, визит человека в его клинику выглядит странновато. Впрочем, может быть, он коллега Германа и приехал в командировку.
– Что ж, проходите, – сказала Татьяна Дмитриевна. – Накормить путника – святое дело.
Пока она накрывала скатертью стол на веранде, Мария принялась носить из дому тарелки и столовые приборы, заодно разогревая жаркое, которое давно уже остыло, и перекладывая сметану из банки в глиняную мисочку.
Сметану, как и молоко, и яйца брали в ближней деревне. Всем этим – свежими продуктами, едой на воздухе – тавельцевская жизнь была похожа на провинциальную французскую, Марии привычную.
Жаркое наконец разгорелось. Мария переложила его из чугунка в глубокое обливное блюдо.
– Позвольте вам помочь, – услышала она. – А то, знаете, что-то мне не по себе стало.
Сибирский гость стоял в дверях кухни и смотрел на Марию слегка виноватым взглядом. Глаза у него были карие, крупные и блестящие, как свежеочищенные конские каштаны, от этого его взгляд тоже казался немножко конским, а потому чрезвычайно трогательным.
– Не по себе, но почему? – удивилась она.
– Ну как же? Явился не пойми кто не пойми откуда – и здрасте, сразу есть ему подавай. Меня, кстати, Геннадием зовут.
– Мария. Но это ничего плохого, что вы сразу будете есть, ведь вы голодны.
– Как вы говорите красиво, – с некоторым удивлением заметил он.
– Красиво? Я думаю, скорее не очень правильно.
– Почему?
– Потому что я французская сестра.
– А!.. Ну да.
Вряд ли он что-то понял из ее объяснения, но улыбнулся. Улыбка делала еще отчетливее обаяние, которым дышал весь его крупный облик. Да, он был очень крупный
