с севера вытеснять восставших и делал он это одним известным ему путем. Путем полного уничтожения городов и деревень и их непокорного населения. Сначала была раздавлена Галилея, да так, что более не возродилась, потом Самария…Иудейская война, жестокость которой еще войдет в историю народов, началась.
Десятый Фретензис, передислоцированный еще год назад с Парфянского севера, был направлен на юг, в Идумею. Там, деловито и системно, по заведенному испокон веку порядку, он закрепился и, методично выжигая и вешая восставших на свои любимые кресты, двинулся вглубь провинции.
Дым и трупы, кресты и кровь – вот и все, что осталось от химер уверовавшего в свою богоизбранность народа и его веры в скорого принца вселенной через полгода после прихода римского легиона. Юг Палестины был укрощен, и загнанные в ее пыльный угол временщики сегодня горько сожалели о вчерашнем умопомрачении.
Легион стоял у ворот города. Воплощением самой смерти. Его командир послал городу требование о сдаче и выдаче вождей в течение получаса. Требования эти были издевательскими и абсурдными. Городишко был обречен. Сам Веспасиан приказал Гаю до тла сжечь это ненавистное место в назидание другим.
Горожане понимали, что сдачи города быть не может: во-первых, слишком мало для этого времени; во-вторых, в городе был главный вождь идумейцев Агриппа, там были семьи мятежников и их обозы с награбленным добром. Военные патрули зелотов заперли выходы из города, и испуганное немногочисленное местное население не могло принимать никаких решений о сдаче города, и даже не могло помышлять о бегстве. Они оказались заложниками весьма крупного сборного отряда из ожесточенных своими военными неудачами бандитов.
Так, что у местных не оставалось иного выбора, как прятаться либо поддерживать Агриппу до конца. И то и другое было равносильно гибели. По устоявшимся римским порядкам, завоеванные ими города на двадцать четыре часа отдавались на поток и разграбление. После дикого разгула пьяных легионеров, отупевших от крови и убийств, после беспощадного насилия над сломленными горожанами, города надолго впадали в упадок, а некоторые не возрождались вовсе, потому что некому было их возрождать, и некому было их отстраивать.
Городок Геброн, и без того-то держащийся наплаву благодаря невесть чему в этом сухом захолустье, неминуемо исчезнет с лица земли. Все они: и вооруженные люди и гражданские, и мужчины, и женщины, и старики, и дети были для римлян одинаковы – грязные недоумки-фанатики, да к тому же еще и мятежные недоумки-фанатики, варвары, с которыми был только один способ разговора – железный кулак и острый меч. Наказание для таких только одно – смерть.
Стоя впереди сомкнутых и спаянных манипул, Гай поднял руку с мечом вверх и резко бросил ее вниз. В небо поднялся звериный рык тысяч глоток: "За Рим!", и легион двинулся, оглушительно стуча мечами по окованным бронзой щитам, наводя ужас на защитников города своей неумолимостью, безжалостностью огромной
