голенькую попку, а не сидел бы в норе с трубкой в зубах, если бы случайно (вот, сука, всегда надо предупреждать о внезапных приездах!) не залез на ее территорию и познал запретное! А теперь это лишнее знание не даст мне возможности чувствовать себя с ней безмятежно, как раньше. А раз не так, то и никак – иначе это уже не жизнь, а вечные придирки, разборки и выяснение отношений. Это мы проходили, это нам ни к чему.
Ладно, проехали. Завтра на работу, и жизнь заскрипит снова. Ухабы и ямы – дело привычное. Падали и ниже – с трусами в кармане от жен уходили. И начинали все с нуля – и ничего – живы.
Я почувствовал, как тяжко стали ворочаться мысли, как медленно пережевываются слова в голове, как темно становится в глазах и понял, что хочу спать. Бессонная ночь в поезде, стресс познания чужого греха, глупая философия утомили меня безмерно. Надо выспаться – впереди разборки с женой, раскаянье и вранье. А потом, как знать, может и возвращение. К этому надо как-то приготовиться.
Спать, спать…
Голова упала на подушку и сладкая нега жаром потекла по членам.
Я упал в яму и увидел в вышине круглый кусочек голубого неба и падающую на меня сухую землю…
Глава 4. Кусочек голубого неба
– Это я? Да я ли это? – голова шумела и отказывалась верить происходящему.
Кусочек голубого неба – кругленький как дырочка в иной мир. Такой теплый, близкий и желанный, что, казалось, сейчас из него польется музыка – тихая и нежная и все снова будет хорошо, и я буду жив, я буду дома с мамой и папой, и они будут качать мою кроватку, и что-то ласково шептать мне на ушко.
Я попробовал протянуть руку в эту дырочку и не смог. Не было рук, не было ног… Ничего не было – только эта голубая дырочка. Я ничего не слышал – ни грохота автоматных очередей, ни визга осколков, ни солдатского мата, перемешанного с гортанными узбекскими криками, ничего, что сейчас рвало воздух жуткой круговертью смерти в яростном и отупевшем от крови мире вокруг. Ничего.
Совсем ничего. И это было хорошо. Наслаждение уютом и тишиной, отсутствием желаний и удовлетворенностью – как это здорово! Никогда ничего подобного не испытывал и вот пожалуйста.
Мне не получалось думать. Мысли вроде бы приходили, но, не доходя до черты, где сознание их могло сцапать и проанализировать, звонко смеясь, резво убегали прочь, вскидывая босые пятки. И я смеялся с ними , над неуклюжестью грубого ума с ними справиться, дотянуться до их голых ног и утащить в тюрьму моего черепа.
Я ничего не знал, но понимал, что я существую – есть тепло, есть свет, есть голубое небо в вышине. Могу летать, могу плыть под водой, могу читать чужие мысли, могу спрятаться, так что меня никто не найдет, могу смеяться… Это было сказочно, другого слова я все равно не смог бы подыскать.
И вдруг разом жесткий желтый свет вонзился мне в череп, и с грохотом миллиона шаманских бубнов в уши ворвалась жизнь. И жизнь эта мне была знакома – прапорщик Бойцов, мой приятель – взводный Леха Бойцов, тряс меня за плечи и орал,
