что казалось, никогда в жизни больше не проголодается. Поэтому переговоры с Альбиной Ивановной взял на себя Луна.
– Ну-у, мы сейчас сперва посидим, – он похлопал себя по толстому животу. – Потом, наверное, погуляем. На морозе, естественно, аппетит разыграется. Так что, полагаю, часикам к пяти будем вполне готовы к обеду.
– Тогда, значит, в пять, – подытожила горничная.
Ребята вернулись в зал. Сеня немедленно увидал стоящую на журнальном столике магнитолу.
– Кто приволок?
– Мумушечка, – хохотнула Варя. – Когда мы с Марго вошли, он с этой штукенцией разговаривал.
– Че-его? – изумленно переспросил Баск.
– Мумушечка разговаривал с твоей магнитолочкой, – продолжала Варя. – А магнитолочка молчала.
– Совсем, что ли? – Баск покрутил пальцем возле виска.
– Врет она все! – взорвался Герасим. – Я просто первым проснулся, а делать было нечего. Вот я и стал слушать по этой штуке спектакль.
– Да на фига тебе тут эта штука сдалась? – продолжал изумляться Баск. – Тут все свое есть. Хочешь гляди, хочешь слушай.
– Это если бы ты пульт не уволок, – с осуждением произнес Герасим.
– И не думал я ничего уволакивать, – невозмутимо проговорил Сеня.
Он легонько коснулся стены. Из нее с тихим жужжанием выехал ящичек, в котором лежал многофункциональный пульт.
– Пользуйся на здоровье, – Сеня протянул Герасиму дистанционник.
– Если бы раньше знать, – буркнул Муму.
– Я вчера всем показывал, где что лежит, – спокойно произнес Баск.
– Только не мне, – заспорил Муму.
– Всем, – стоял на своем Сеня.
Однако выяснилось, что на вчерашние Сенины объяснения обратил внимание лишь Луна. Остальные, подобно Герасиму, в суете праздника ничего не запомнили.
– Вот поэтому нашему Герочке, – с выразительным вздохом начала Варя, – пришлось коротать утро в беседах с магнитолой. Вернее, когда мы с Марго вошли в зал, магнитола молчала, а Мумушечка говорил.
– Что ты несешь! – взорвался Герасим. – Ни с кем я не разговаривал! Я спектакль слушал! А в нем были очень длинные паузы.
– Это Мумушечке казалось, что паузы, – не унималась Варвара. – А на самом деле там была полная тишина.
– Никакой тишины там не было! – вновь возопил Каменное Муму.
И принялся скороговоркою объяснять, что поймал по радио очень странный спектакль. До того странный, что он, Герасим, даже до конца не врубился, о чем шла речь и кому была предназначена постановка, взрослым или детям.
– Там и текста-то с гулькин нос, – уточнил Каменное Муму. – То всякие «ох-охошечки, ой-е-ешечки», да ребенок орет. То мужик какой-то падает, а потом жутко ругается.
– А как он ругался-то? – полюбопытствовал Сеня.
– Потом скажу, – отвечал Герасим. – При девчонках нельзя.
– Ничего
