Потому изучи все шероховатости пути – и ты его превзойдёшь.
О том, чтобы превзойти Павла Петровича, речи для Софьи Константиновны, конечно же, и быть и не могло. Во всяком случае пока, с ходу. Так что последнее предложение предыдущего абзаца – скорее общая теория, а не частная практика, но кому ещё это вредило?
В общем, закончив интернатуру, Софья Константиновна так и осталась в обсервационном отделении. Врачом-ординатором. Это было ожидаемо всеми – от главного врача и заведующего до самой затрапезной санитарки, но неожиданно для начмеда. Чего он только не говорил и что только не пытался сделать. Пытался-пытался, а действительно сделать смог одно-единственное: настоять на переводе врача-ординатора обсервационного отделения Заруцкой Софьи Константиновны во врачи-дежуранты родильно-операционного блока того же отделения. Чтобы пореже, а не каждый день видеть «эту спесивую тварь».
Никакой тварью, и уж тем более спесивой, Соня не была. А то, что однажды отвесила на чьих-то именинах подвыпившему Пал Петровичу звонкую оплеуху, тут же заалевшую отпечатком её ладони седьмого размера, так сам виноват. Нечего было её за грудь щипать. «Во всяком случае – не при всех! – хохотал в начмеда главный врач. – Скажи спасибо, что у нас не Европа и не Америка, а то бы уже повестку получил за сексуальное домогательство. А тут – подумаешь?! – пощёчина. За дело огрёб. Дёшево, сердито и безо всяких возмещений морального ущерба».
А Софья Константиновна была даже рада переводу в дежуранты. Восемь суток в месяц на её законную ставку (согласованную с главным и у него же подписанную, в условиях тотального дефицита ставок и тотального же дефицита ответственных и талантливых кадров) – после де-факто бессменных дней и ночей трёхгодичной интернатуры и года уже де-юре самостоятельной работы были для неё чуть ли не отпуском. К тому же – прилично для молодого врача оплачиваемым. Нет-нет, зарплата врача, не имущего никакой категории, была ничтожно мала. Как, впрочем, и жалованье вполне себе квалифицированных, сертифицированных и остепенённых. Но тем не менее утром пришёл, следующим утром ушёл. Ну, пусть не утром, а днём. Ну, ладно-ладно, не днём, а вечером. Поздним. Переходящим в раннее утро следующего дня. Так и специальность Соня по любви выбирала, а не по протекции. И видит бог, как ей было сложно получить это акушерство и гинекологию! Но она получила и училась, училась и училась, как завещал великий Амбодик, Додерляйн и прочие. Так что и ночь-полночь были ей не в тягость, и даже вечный Павел Петрович, отравлявший существование постоянной скандальностью и выискиванием блох конкретно в Софьиной шкуре, не особо напрягал. Иногда она даже приходила к выводу, что ей стоит сказать ему спасибо. И даже большое. За склочный характер, за вредность, за отвратительно предвзятое отношение и за то, что в последние годы он звонил на пост родильного зала и глухо сипел в трубку:
– Заруцкая есть? Пусть моется...
Или:
– Заруцкая
