просторах, и она была первой его ласточкой. Ласточкой в девяносто семь килограммов живого веса. Назовём её, скажем, Милочка.
Привела её ко мне, предположим, Люсечка, имевшая благоприятный экспириенс родоразрешения под моим чутким руководством и при моём скромном участии. Люсечка сообщила мне загадочным многозначительным тоном, что Милочка – любовница Иван Иваныча и плод в чреслах ея – результат пылкой, но тайной любови с указанным средневысокопоставленным товарищем. И сакрально выдохнула: «Милочка – врач! Стоматолог…» На последней ноте сей увертюры Милочка брезгливо-приветственно кивнула мне свысока, как VIP-клиент кабацкому халдею.
Тут я вынуждена сделать лирическое отступление. Я весьма уважительно отношусь к стоматологам. Мало того, единственный мой друг женского пола – стоматолог. Нет. Не Милочка. Но я, к стыду своему, мало что понимаю в кариесах, пульпитах и вряд ли когда-нибудь возьму в руки бормашину.
Милочка же знала об акушерстве-гинекологии всё. Она была уверена, что у неё несомненные показания к кесаревому сечению, потому что ей двадцать девять лет, а рожать – больно. Она не посещала женскую консультацию, потому что «все врачи – дураки!», а кое-как уточнённый мною с помощью «дурацких» методик срок в 38–40 недель Милочку не устраивал. Потому что, по её словам, было «месяцев семь». В общем, она безапелляционным тоном поведала мне, что и в какой последовательности я должна делать. И, как добрая барыня, в конце своей речи эдак свысока благодушно добавила, мол, не забудьте жиры лишние убрать, раз уж вы будете «внутри». И – да! – а как же! – шов только косметический! И чтоб никаких ей!
Конечно-конечно! И круговую подтяжку ануса! У нас же вывеска над роддомом так и гласит: «Клиника пластической хирургии». Спорить с беременным стоматологом – неблагодарное дело. Пациент, естественно, всегда прав, а дальше – как доктор прописал.
Посему я попросила Милочку завтра явиться на плановую госпитализацию в обсервационное отделение родильного дома. Холодно кивнув мне на прощание, она сказала: «Хорошо! Завтра мы с Иван Иванычем будем, и вы ещё посмотрите, у кого тут тридцать восемь и сорок по Цельсию!» Властно цапнула Люсечку за рукав и рявкнула: «Что ты нашла в этой пигалице?! Пошли!»
Ночью заорал телефон:
– Я рожаю!!!
– Кто «я»?
– Ну я, Милочка!
– У вас схваткообразные боли внизу живота? Выделения? Отошли воды? Что конкретно?
– Я встала пописать, и у меня заболела спина.
– Милочка, выпейте таблетку но-шпы и ложитесь баю-бай. Завтра, как и договаривались, – подъезжайте с утра. Мы вас госпитализируем, обследуем, и всё будет хорошо.
– Доктор, я рожаю!!!
– До свидания, Милочка.
Она позвонила мне ещё раз пять за ночь.
Утром, злую как чёрт и получившую на пятиминутке от начмеда по самое «не могу» уже не помню за очередное что, меня вызвали в приём, сказав, что «скандалит какая-то баба и ссылается
