провели время в лучшем ресторане Альбурга. Однако сейчас брат находился при исполнении обязанностей и вольностей не позволял.
– Сколько человек на борту?
– Двадцать.
– Здесь сказано двадцать один.
– Мы потеряли алхимика.
– Сожалею.
Медикус сделал пометку, вежливо поклонился подошедшему Помпилио и медленно прошелся вдоль выстроившихся в коридоре «Амуша» цепарей. Братьев Доброй Дочери готовили в лучших университетах Герметикона и готовили на совесть, большинство опасных болезней они распознавали по внешним признакам: по глазам, запаху, дыханию, цвету кожи и ногтей, едва заметной дрожи или выступившему поту. Симптомы, даже самые ранние, братья не пропускали, и от их слова зависело, позволят ли гостям посетить мир.
– Карантин не требуется.
Медикус отвесил поклон капитану, чуть более глубокий – Помпилио, после чего развернулся и вышел на верхнюю площадку мачты. Цепари дружно выдохнули. Даже зная, что чист, осмотра ждешь с опаской – медикусы внимательны и прозорливы, легко увидят то, чего ты сам о себе еще не знаешь. К тому же братья могли не только отправить цеппель в карантин или объявить зачумленным, но и требовать у местных властей уничтожения любого, показавшегося им подозрительным корабля. И ни один правитель не имел права им отказать.
– Вахтенным занять свои места! – громко объявил капитан. – Остальные свободны.
Получившие увольнение цепари дружно загалдели, но к вожделенной мачте не рванули – первыми пойдут старшие офицеры.
– Ненавижу бюрократию, – проворчал Помпилио, начиная спускаться по лестнице.
– Я тоже, мессер, – поддакнул Базза. – Поэтому мне так нравится путешествовать по неосвоенным мирам.
– А в них я ненавижу неосвоенность.
– В жизни нет совершенства, мессер.
– Есть, когда все делаешь так, как хочется.
– Постараюсь запомнить.
– Не забивайте себе голову, Базза. – Помпилио посмотрел вниз, меж лестничных пролетов, оценил расстояние до земли, недовольно фыркнул и продолжил путь. К столь нелюбимым им бюрократам из пограничной стражи, внешний вид и манера поведения которых не зависели ни от богатства мира, ни от его размеров.
Во всех сферопортах Герметикона гостей почему-то встречали почти одинаковые внешне клерки в почти одинаковых серых мундирах. Все они отличались маленьким ростом, гипертрофированной въедливостью и нелюбовью к профессиональным цепарям.
– Откуда идете?
– С Анданы, – буркнул Дорофеев, который не считал нужным скрывать от пограничных чиновников свою неприязнь.
– С Анданы… – повторил клерк, издевательски медленно выводя в журнале короткое предложение. – С Анданы…
Затем он почти две минуты изучал судовые документы, после чего вновь взялся за перо.
– Какой груз?
– Никакого.
Чиновник
