что сможем их убедить.
Алиедора понимала, что это говорится не ей, и всё равно по спине бежал холодок.
– Будь, как ты скажешь, – устало проронила она. – У меня нет больше сил бежать.
Алиедора села прямо на камень, подтянула колени к груди, положила на них подбородок, словно в детстве, слушая нянюшкины сказки.
Башня Затмений молча и невозмутимо выслушала всё сказанное и осталась безмолвной. Ждите, словно говорила она надменно и без слов. Ждите, и, быть может, к вам снизойдут.
Алиедора заставила гнев отступить, ярость – утихнуть. Пусть эти Мудрые почувствуют мою усталость и безразличие, желание, чтобы всё, наконец, закончилось, уже не важно как.
Она вспомнила, как исчезало всё в чёрном кубе северных варваров, вспомнила своё тогдашнее отчаяние, беспросветную тьму, заполнявшую душу… и дала башне Затмений это услышать.
Алиедора словно снимала доспехи: шлем, хауберк, кольчугу, поножи. Смотрите, Мудрые. Вот она я.
…А ведь тут побывала Гниль, вдруг ощутила она знакомый, едва уловимый привкус в воздухе. Не так давно прорвалась, и прорвалась сильно. Но многоножки, конечно же, не нашли здесь никакой пищи, разве что в бездне рва, окружавшего башню. Занятно… значит, и Смарагд не избег всеобщей участи. Что ж, может, Мудрые и впрямь научились справляться с этой напастью.
Она медленно встала у края рва. Да, настоящая бездна. Глубину затопила тьма, там всё казалось абсолютно мёртвым, как на старом, давно покинутом капище.
Алиедора уселась на сухой мёртвый камень, свесила ноги вниз. И тихонечко стала насвистывать старую детскую песенку, вдруг всплывшую из глубин памяти, простой мотив, что пели они с подружками, водя хоровод на приречном лугу. Мягкая трава под босыми ногами, птицы в ясном небе, прохладный Роак, рыбаки над глубокими омутами, железные флюгеры, любимые игрушки бродяги-ветра…
Она не застонала и даже не стиснула зубы. Боль хлестнула словно сыромятным бичом, но её Алиедора терпеть научилась, спасибо кору Дарбе и трёхглазому Метхли.
Тёрн вдруг оказался рядом, сел, так же свесив ноги. Было хорошо, что его тёплое плечо – рядом. Просто хорошо, что ты не одна, и что он не один – благодаря тебе. И вы сидите вдвоём на краю бездны, перед вырастающим из тьмы чёрным зубом, гнилым, источенным изнутри, словно гриб-перестарок в лесу. Но это ничего, нам всё равно, мы же пришли сюда сдаваться, верно?
…Она ждала, что, быть может, из пропасти скрытые рычаги выдвинут потайной мост, что в глухой тёмной стене откроются замаскированные врата. А вместо этого вдруг просто услыхала голос:
– Встань и иди.
Под ногами мерцало слабым зеленоватым светом – ну точно гнилушки в темноте! – нечто вроде неправильного шестиугольника с тёмными письменами. Начертания были Алиедоре незнакомы:
– Ноори аксем, – вслух прочитал Тёрн. – «Ноори входят».
– А мы с тобой?
– Мы не ноори, но тоже войдём.
– Ты ведь…
– Не
