и Майер понял, что так оно и есть. Не в поисках лечения – искусственная ткань ведёт себя чем дальше, тем хуже – не в поисках удовольствий, не для того, чтобы вспомнить «ту заварушку», как её именует Умник. Он приехал к ней. Он уже приезжал, много раз, ещё до заварушки. И всякий раз ему давали от ворот поворот, а однажды она его чуть не застрелила. – Скажешь – уеду, если тебе так лучше.
– Не скажу, – она прижалась крепче. – Знаю, что буду чувствовать себя полной дурой. Снова отгонять от тебя девиц, вынимать тебя из постелей, но не скажу. Всё, умолкни! Я уже подцепила твой словесный понос!
Он рассмеялся, не выдержал, и она рассмеялась – тихонько.
– Теперь всё то же самое, доктор Майер, – она потянулась, провела по его спине кончиками ногтей, от шеи до… докуда достала. Майер стиснул зубы, чтобы не застонать от удовольствия. – То же самое, но медленно и молча.
– Выспался? – она сидела на краешке кровати, уже одетая, свежая, восхитительная. – Тогда одевайся, позавтракаем. Там сейчас мало народа, обожаю это время.
Майер посмотрел на часы – половина четвёртого.
– Ого, – он уселся. – Ты тоже высыпаешься за час-другой?
Мерона кивнула, и принялась поправлять причёску. Специально, чтобы меня позлить, подумал Майер. А я не злюсь, и не хочу… Он потянулся к ней ладонью.
– Причёску испортишь, – отстранилась она. Тут же фыркнула и захохотала. – Не злись, не злись. Только осторожно. Причёску эту полчаса делать, испортишь – будешь сидеть и смотреть на процесс.
Он никогда не любил смотреть, как она причёсывается. Вот как раздевается, как танцует…
Он поцеловал её в щёку и понял, что стоит только взять её за руку… и она не сможет сопротивляться.
– Не сейчас, – она прошептала едва слышно. – Мне нужно побыть без тебя. Иначе Умник меня уболтает. Всё, одевайся, подожди за дверью.
– Что-то непохоже, чтобы народ тут спал, – Майер покачал головой. Мерона выбрала тот же ресторан и тот же столик в уголке, под сенью пальм.
– Сюда приезжают получить удовольствие, – Мерона усмехнулась, отпила кофе. – Ни в чём себе не отказывать. Я конечно, не стану говорить слово «наркотики», как можно. Слово «кошечки» я тоже не стану говорить.
– Здесь?! А мне там втирали, что тут всё чисто, прилично и возвышенно.
– Да, я слежу за этим, – подтвердила Мерона. – Я и мои подопечные. Тевейра тоже. Так что пожелай нам доброго здоровья.
– И много у тебя подопечных?
– Пятьдесят три девочки и тридцать мальчиков, – Мерона перестала улыбаться. – Майер, я хочу сказать кое-что очень важное. И если замечу твою идиотскую ухмылку, мы расстанемся.
– А просто попросить?
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, и воздух между ними электризовался.
– Да, мой милый, – она улыбнулась. – Я прошу выслушать меня, и отнестись серьёзно к моим словам.
– Да, Рони, дорогая.
