к гадалке за компанию с Ритой, становилось все тише и тише. Зеркальный коридор, в который ей предстояло заглянуть, напугал девушку, и она замолчала.
Свечи, горевшие ровным, сильным пламенем, вдруг затрещали, разбрызгивая искры, и изломанные тени задергались по стенам комнаты.
– Видишь, девонька, как огонь-то скачет! – многозначительно подняла скрюченный палец баба Злата. – Знак это! Спешит, спешит к тебе милый твой. Коли ручку позолотишь, и имя его узнаем…
Рита досадливо вздохнула… Ну Светуля, ну подруга… Снова подсунула шарлатанку. Знак, что подали свечи, делается просто – на каждой рисуется подсолнечным маслом ободок. Догорела свеча до ободка – и затрещало, заплясало пламя…
Баба Злата была уже пятой гадалкой, к которой ходила Рита. Везде одно и тоже. Просьбы «позолотить ручку» и обещания скорого замужества. Гадание, приворотные заговоры, травы, заклинания – все стало товаром, за все надо было платить, причем безо всякой гарантии…
«Удавиться, что ли?», – одеваясь в тесной прихожей, пропахшей старой обувью и пылью, подумала Рита. Из серого облупившегося зеркала, висевшего возле двери, на нее посмотрела высокая стройная девушка с густыми русыми волосами. Приятный овал лица, румянец на щеках, тоненькие аккуратные брови, точеный носик. Пожалуй, рот несколько великоват, но это сейчас даже модно…
Все портили глаза. Вроде и большие, и с восточной изюминкой… Но плескалась в них такая вселенская тоска, такое обреченное равнодушие, что Рите захотелось разбить грязное стекло.
Еле сдержавшись, она хлопнула разбухшей дверью и выскользнула в душный, пропахший помойкой подъезд.
На лестничной площадке курили двое парней лет двадцати. Кожаные крутки, норковые шапки, спортивные штаны – все, как положено.
– Эй, красавица, поедем, покатаемся! – едва взглянув на Риту, оскалился тот, что повыше.
Второй что-то зашептал ему на ухо, изредка поглядывая на девушку. Пока парни шушукались, Рита процокала каблучками по лестнице, и уже внизу услышала раздраженный голос высокого:
– Да хрен ли, что с Абаем трахалась! Сучка, строит из себя…
«Замуж. Срочно. И уехать!», – сказала себе Рита и с ненавистью, всем телом, толкнула тяжелую подъездную дверь…
Рита хотела замуж давно.
Но!
Ей нужен был не просто мужик, с которым можно коротать дни, деля заботы и постель. Таких, с ее-то внешностью, она и в небазарный день за два «у. е.» авоську насобирает в полчаса.
Нет, Рите требовался не столько муж, сколько билет. Желательно на самолет, но и железнодорожный, в вагон СВ, тоже сойдет, не герцогиня.
Она понимала, что в двадцать один год, не имея никакого другого образования, кроме двух курсов Средневолжского радиомеханического техникума, безработная девушка может покинуть этот город только двумя путями: или отправившись с вербовщицей путанить в столицу, или удачно выйдя замуж…
Раньше, в те чудные и безнадежно светлые времена, о которых сама Рита почти ничего не помнила по причине малолетства, о которых мама рассказывала с неохотной тоской, а бабушка – с искренним восторгом, таких проблем не было.
По их словам, тогда и в Средневолжске жизнь никому не казалась навечно застывшим в фазе обморока кошмаром, да и люди были другими…
Все изменилось, впрочем, как и везде, в начале девяностых. Одно за другим закрылись по причине банкротства швейная фабрика, завод железобетонных изделий, механический завод, обувной цех и даже районное ЛТП. Приборный завод, краса и гордость Средневолжска, кое-как удержался на плаву, но из пятитысячного коллектива четыре с половиной тысячи работников оказались, в лучших традициях мира чистогана, на улице.
Город замер, застыл. Это Рита уже помнила – как одну длиннющую, нескончаемую ночь. Не горели фонари, не светились окна домов, выла в железным заборах метель и монотонно дергались на фоне темного неба похожие на розги ветки тополей. Ветер перемен высек город, и он, как нашкодивший ребенок после порки, уснул, всхлипывая во сне…
Средневолжцы, впав в некое летаргическое оцепенение, выхода из безнадежной ситуации и не искали – он нашелся сам собой. Наиболее активные умотали куда глаза глядят, женщины потянулись на городской базар продавать то, что не успели пропить мужья, а те, в свою очередь, радостно погрузились в пучину алкогольной депрессии, разбодяживая спирт «Рояль» водой из-под крана и закусывая полученный коктейль вяленной воблой, с которой, слава Богу, в приволжском городе проблем не было.
На этом радостном и оптимистичном фоне и прошло Ритино детство…
Впрочем, у нее все же было одно воспоминание из другой жизни. Их, первоклашек, собрали в ясный сентябрьский денек на Чапаевской горке. Бездонное голубое небо над головами, бескрайняя
