толстый оренбургский платок. Она поднялась навстречу Гурьеву, и он увидел – возраст никак не отразился на её фигуре, по-прежнему изящной, словно у юной курсистки.
– Здравствуйте, – Гурьев чуть наклонил голову и назвался.
– Анна Ивановна Завадская. Я очень рада, – сердечно сказала женщина и протянула Гурьеву руку, с удивлением разглядывая его и только теперь понимая, отчего так странно звучал голос заведующего ГОРОНО, решившего почему-то лично предупредить её по телефону о прибытии нового работника. – Да вы садитесь, голубчик, а то мне и смотреть на вас несподручно, – она улыбнулась и гостеприимно указала Гурьеву на кресло, сама опускаясь в такое же напротив. – Экий вы великан, однако. Я вас себе несколько иначе представляла.
– Не вписываюсь в образ? – вскинул брови Гурьев, протягивая ей документы.
– Это вовсе даже неплохо, – возразила Завадская, просматривая бумаги, – во всяком случае, мои головорезы станут относиться к вам с должным почтением. – Она прервалась на полуслове, углубившись в чтение.
Читай, читай, голубушка, незаметно вздохнул Гурьев. Всё там правильно и хорошо, вот только с характеристикой декан перестарался. Ну, да исправлять было уже никак не с руки.
Умевший читать по лицам лучше, чем многие по бумаге, Гурьев всё-таки мыслей читать не умел. И – к счастью.
Какой старой я стала, думала Завадская, невидящим взглядом уставившись в бумаги. Оказывается, я совершенно забыла, что на свете бывают такие мужчины. Такие. Такие уверенные. Такие красивые. Такие… большие. Что же он делает здесь, Боже мой?!
Закончив, Завадская сняла пенсне, протёрла его уголком платка и водрузила на место:
– Ну-с, рассказывайте. Какими судьбами к нам?
– Так там же всё написано, – удивлённо пожал плечами Гурьев, – по распределению.
Завадская укоризненно покачала головой:
– Яков Кириллыч. Я не ребёнок. У Вас… неприятности? Скажите честно. Если нам работать вместе, будет лучше, если вы всё сразу расскажете. Меня вам не нужно опасаться, голубчик…
Действительно дисквалифицировался, сердито подумал Гурьев. Не может быть такого. Женщины. Он вздохнул.
В следующий миг с ним как будто что-то произошло. Что, Завадская не сумела бы объяснить. Но перемена была, – разительной.
– Анна Ивановна, – Гурьев подался вперёд и чуть наклонил набок голову. Как птица, почему-то подумала Завадская. Огромная, прекрасная, хищная птица. – Вам учитель литературы нужен?
– Да, – поколебавшись, кивнула Завадская. – Но на романтика вы, извините, не похожи. Вы уж, пожалуйста, не обижайтесь. У нас ведь рутина, голубчик. Надолго ли вас хватит? Я предпочитаю иметь дело с постоянными людьми, а не с моряками.
– Моряками? А, понял, – Гурьев улыбнулся, – которые поматросили и бросили?
– Именно.
– Ну, добро, – окончательно развеселился Гурьев.
Внешне,
