«Урсула», потопил крейсер класса «Кельн», прорвав охранение из шести эсминцев. А было это на мелководье в районе эстуария[6] Эльбы. Капитан Филлипс сказал, что субмарина «Н-49» пропала без вести и считается погибшей. Эта информация из уст человека, недавно активно действовавшего и покрывшего себя славой в тех же водах, звучала особенно значительно. Еще он попросил не упоминать о гибели лодки за пределами базы и сказал, что сам сообщит печальную новость семьям подводников, живущим в Харвике и окрестностях. Затем капитан, к всеобщему удивлению, сообщил, что выход в море «Н-28» откладывается на неопределенное время, поскольку ожидается получение приказа из адмиралтейства, который решит нашу судьбу. В заключение он поблагодарил нас за службу и предложил разойтись. Мне было искренне жаль этого большого и мужественного человека. Теперь перед ним стояла тяжелая и неблагодарная задача. К тому же командир «Н-49» был его близким другом.
Мы с Джоком отправились на прогулку. Нам обоим было холодно и страшно. Мысли о Дердене, с которым мы вместе учились, не давали нам покоя. Теперь он был от нас так далеко, что об этом не хотелось даже думать. Я вспомнил его усталую улыбку, которой он нас приветствовал, вернувшись из прошлого похода. Он первым из нас отправился в свое последнее плавание. Немного позже за ним последовал Джок, а меньше чем через год я тоже был близок к тому, чтобы присоединиться к ним[7].
Следующие несколько дней прошли в атмосфере всеобщей расслабленности, но затем пришел приказ, по которому все субмарины класса Н должны были прекратить боевые выходы в море и войти в состав 7-й подводной флотилии, укомплектованной только учебными субмаринами и базировавшейся в Ротси – в эстуарии реки Клайд. База подводного флота в Харвике ликвидировалась. Мы довольно быстро собрались и вышли в море. Наш путь лежал вдоль восточного побережья вокруг северной части Шотландии к Клайду. В начале декабря мы прибыли в Ротси и пришвартовались к борту корабля его величества «Циклоп».
В мирное время Ротси был популярным летним курортом. А сейчас в прекрасной бухте, откуда открывалась замечательная панорама на Лох-Страйвн и голубые холмы Арджилла, отчаянно дымил старый грязный пароход, наспех переоборудованный в очень неудобную плавбазу подводных лодок. Только нехватка судов, остро ощущавшаяся в военное время, спасла старину «Циклопа» от судьбы металлолома. Правда, подводники относились к старому пароходику с приязнью и называли «нашей малолитражкой». Один раз в год «Циклоп» выходил в море, главным образом для того, чтобы опровергнуть слухи о том, что его днище уже давно покоится на дне, вернее, на искусственном рифе из пустых консервных банок. Но в промежутках между этими ежегодными испытаниями корабль спокойно покачивался на якоре с пришвартованными у обоих бортов субмаринами, как наседка с малыми цыплятами. Этот покой нарушали частые шквальные ветра, которые часто налетали с холмов и превращали спокойную бухту в бурлящий котел.
Эстуарий – однорукавное устье реки, впадающей в океан или море.
Наш подводный флот в 1940 году понес большие потери в Северном море и в Средиземноморье. К середине года мы потеряли «Морского конька», «Морскую звезду», «Ундину» и др., в июле – «Акулу» и «Лосося», в августе – «Одина», «Орфея» и др., в сентябре – «Нарвала» и «Темзу», в ноябре – «Н-49», «Рыбу-молот» и «Радугу».
