в нескольких километрах от линии фронта, ему оторвало левую руку и разворотило левое колено. Он был совершенно безвредным человеком: в первую очередь он заботился о бобах и ветчине и даже не помышлял стать героем. Мы сделали все, что только можно было, для обрубка его руки и ампутировали ногу. Он даже потерял не очень много крови; иногда, когда отрывает конечности, стенки кровеносной артерии сужаются, и их закупоривает сгусток крови, который через некоторое время рассасывается. Но пациент, этот мирный человек, который так внезапно попал в объятия смерти, испытал сильнейший нервный шок.
Состояние нервного шока, сопутствующее ранению, хорошо известно медикам, и его легко определить. Это органическое нарушение нервной системы, которое приводит к проблемам в кровообращении, перебоям пульса, сокращениям мышц и к сбою некоторых других функций организма. Все эти нарушения связаны с работой головного мозга.
Несмотря на все наши усилия, нам не удавалось вывести пациента из этого состояния. Когда я отправлялся в путь, он был при смерти.
Он попросил священника отослать имевшиеся у него часы его жене: это был ее подарок. Он их носил на утраченной ныне левой руке. Он точно описал место, где его ранили; как раз та самая опушка леса, где мы сейчас сидели. Это было последнее желание несчастного человека, который встретил смерть в заботах о доверенном ему складе.
Как священник, так и хирург занялись поисками воронки от снаряда. Это оказалось довольно просто, так как вокруг лежали поваленные деревья. На оторванной руке сидела ворона. Часы все еще шли…
Когда я добрался до штаба дивизии, то застал там начальника штаба, сидевшего на маленьком раскладном стульчике. Он как раз завтракал ветчиной и бобами, доставая их из жестяной банки. Майор Генерального штаба был лицом достаточно важным. Но этот великий человек был настроен дружелюбно. И на это была своя веская причина. С точки зрения командования, наличие первоклассной медицинской помощи для раненых помогало поддерживать высокий моральный дух в войсках. Кроме того, этот проницательный человек понимал, что никто не даст ему более достоверной информации о реальном моральном состоянии солдат, чем полевой хирург. Легкораненые всегда были весьма словоохотливы, они все еще были полны впечатлений от только что пережитых ужасов. Из обрывков информации, обычно отражавших ситуацию на крохотном участке фронта, а также по той манере, в которой люди о ней рассказывали, опытный слушатель всегда мог получить ясное представление о преобладающих настроениях. Майор как раз об этом и расспрашивал меня, кроме того, я поделился с ним некоторыми своими личными впечатлениями. Успех наступления воодушевил людей и вдохновил их на новые, еще большие подвиги.
Затем я расспросил майора относительно небольшой деревушки Голеркани, расположенной на правом берегу реки, куда мы собирались перевести наш полевой хирургический госпиталь. Он одобряюще улыбнулся. Деревушка находилась как раз возле переправы, сооруженной
