бездонности ума Гитлера, и он предвидел многое, с чем люди вроде меня боролись, пытаясь предотвратить. Все, чего он действительно хотел от жизни, так это заполучить какую-то заметную должность, которая гарантировала бы положение в обществе. Третьим наиболее выдающимся представителем внутреннего круга был Дитрих Экарт, к которому я чувствовал определенное расположение. Это был образованный человек, поэт, чей немецкий вариант «Пер Гюнта» остается образцом перевода. По натуре он являлся типичным баварцем и внешне походил на старого моржа, а приличный доход от гонораров за книги помогал пополнять партийную казну. Это он первым в партии взял под крыло Гитлера, хотя уже начинал сожалеть об этом.
К другим завсегдатаям относились Герман Эссер, бывший коммунист и «несносный ребенок» партии, лучший после Гитлера оратор; Готфрид Федер, неудавшийся инженер, ставший финансовым оригиналом и выступавший за ликвидацию военных долгов Германии с помощью национального банкротства. Он также имел некоторое образование, а члены семьи служили в качестве советников при Отто Баварском, который стал королем Греции. Кроме того, здесь бывал и один довольно загадочный человек по имени лейтенант Клинцш – один из лидеров штурмовиков, он тогда был, а может, и сейчас, членом организации «Консул», связанной с капитаном Эрхардтом в провалившемся путче в Берлине в 1920 году. Эта организация также приложила руку к убийствам Эрцбергера и Ратенау. Более мелкие личности – Хауг, короткое время являвшийся водителем Гитлера, а также сменивший его Эмиль Мориц, бывший часовщик, и, конечно, Аман и Ульрих Граф. В число преданных, но весьма посредственных сторонников можно включить одну семейную пару по фамилии Лаубок – глава семейства был достаточно крупным чиновником на Восточном вокзале; Оскара Кернера, коммерсанта, и торговца мехами Вутца, чья жена обучалась сопрано.
Никто из этих людей меня не знал, и это обязывало их держать со мной дистанцию. Действительно ли высокий мужчина со слегка американским акцентом – Ганфштенгль из Мюнхена, или это какой-то самозванец, как и многие другие, стремящиеся попасть в компанию Гитлера? Но когда меня тепло встретили некоторые из моих прежних друзей по гимназии Вильгельма, университету и гвардейской пехоте, их доверие возросло. Столь затянувшийся процесс меня даже радовал. Первый, кто выказал мне истинную сердечность, был Ульрих Граф, мелкий служащий в муниципалитете, честный и достойный человек.
Я также завоевал доверие старика Зингера, являвшегося казначеем партии, иногда заглядывавшего в кофейню. Он обычно организовывал сборы средств на митингах и складывал деньги в маленький жестяной чемоданчик, который затем нес под мышкой домой. Как-то я пошел с ним и смог наблюдать любопытную картину, как он выкладывал кипы грязных, почти ничего не стоящих банкнот на свой обеденный стол и начинал тщательно считать и сортировать их. Нас никто не контролировал, а его жена уже давно ушла в теплую спальню. Как и в большинстве мюнхенских
