вырванный из большого блокнота, с несколькими строчками, написанными аккуратным почерком Вилли. Они были довольно скупыми…
«Гаага. 27 ноября 1941 года. Лично шефу IIIF. Сегодня в 13.00 вторая встреча с Риддерхофом, Американский отель, Амстердам. Р. утверждает, что вступил в контакт с голландским офицером запаса, который работает на двух английских агентов, вероятно действующих из Гааги. Р. требует денег. Кроме того, просит защиты от немецких валютных властей, которые арестовывали его за контрабанду алмазов. Прошу разговора с шефом в 17.00 28 ноября в штабе. Вилли».
Я внимательно прочел записку и передал ее Вурру.
– Проследите, чтобы Вилли заполнил соответствующие формуляры на нового человека и выполнил прочие формальности сразу же после нашей встречи сегодня вечером. Кроме того, немедленно дайте новичку агентурный номер и псевдоним. Отныне имя Риддерхоф ни при каких обстоятельствах не должно появляться в докладах Вилли. Разумеется, это относится и ко всем нашим разговорам. Видел ли кто-нибудь, кроме нас с вами, это донесение с прошлого вечера?
– Нет, господин майор. Оно всю ночь пролежало в сейфе для совершенно секретных документов. Я лично убрал его туда. Ключ, как обычно, был положен в запечатанный конверт и оставлен у дежурного офицера.
– Хорошо, Вурр. Я знаю, что могу полагаться на вас в таких мелочах, но пренебрежение ими может лишить нас шансов на успех. Удача, которая привела к нам нового человека, завтра может отвернуться от нас, если мы не сохраним полную секретность. Выведут ли нас донесения Вилли на что-нибудь стоящее, пока сказать нельзя. Но если все окажется правдой, то я выжму из этого человека все, что возможно. Постарайтесь сегодня вечером присутствовать на нашей встрече и позаботьтесь, чтобы нас ни в коем случае не беспокоили. Ну вот, а теперь давайте побыстрее разделаемся с оставшимися бумагами.
По моему приглашению «Входите!» в кабинете вслед за секретаршей появился мужчина лет сорока могучего телосложения. Секретарша представила его: «унтер-офицер Куп». Он был ухожен и одет как высокопоставленный чиновник или бизнесмен, а на его открытом лице читалось довольство собой и миром. Даже самый подозрительный человек проникся бы доверием к этому открытому, обаятельному мужчине. Куп был прирожденным «мастером контакта», отличаясь бесконечным разнообразием подходов к другим людям. Тем не менее я питал некоторые сомнения относительно его пригодности для нашей службы, хотя он получил уже немало возможностей продемонстрировать врожденную решительность и тренированный ум, позволявший ему находить верное решение при любых обстоятельствах. По моему мнению, он мог бы решать важные и деликатные вопросы с осторожностью, которая умерялась здоровой самоуверенностью, и по этой причине я намеревался поручить ему непосредственное руководство новым человеком, не ставя между ними посредником офицера абвера.
Его приветственные жесты и слова свидетельствовали о легкой бесцеремонности, которую я поощрял
