всех моих обязанностей в военное время наиболее приятными и интересными были обязанности штурмана. Я любил управлять подлодкой. Было что-то почти сладостно приятное в том, с какой точностью и безошибочностью вы определяете свое местоположение в этих бескрайних просторах океана, определяя высоту звезд, используя красивый хронометр, чтобы получить точное местоположение корабля. Это так захватывающе – подняться на поверхность в дневное время, вычислить положение Венеры, посмотреть в том направлении на небо и увидеть тусклую маленькую светящуюся точку, по которой вы можете зафиксировать свое местоположение. После многих дней пути в открытом море опытный штурман может сказать: «Сегодня в шесть часов мы увидим такой-то и такой-то остров», и, мой бог, когда это время наступает – вот он тут как тут. Не часто встречаются ситуации, когда затраченные усилия приносят в награду такой конкретный результат.
И было странное спокойствие, основанное, как ни парадоксально, на ощущении того, что задание по патрулированию выполнено, и выпадало это на дни, когда мы возвращались в порт. Обычно мы шли на базу с убеждением, что хотя и могли бы действовать лучше, но все же не потерпели неудачу и потрудились не напрасно. И по этой причине мы могли стоять на мостике, на какое-то время забыв о войне. Если мы на пару дней уходили из акватории противника, то оказывались в относительной безопасности; всегда существовала вероятность того, что нас прикончит вражеская подлодка, но она была далеко, а пока мы были настороже, опасность стать жертвой самолетов была ничтожна.
Если вы когда-нибудь наблюдали, когда подводная лодка появляется на поверхности и вода переливается через ее рубку, пока она становится на ровный киль, вас, может быть, посещало странное ощущение единения между подводником и водой, которая вокруг него. Подводная лодка очень близка к океану. Она скользит по нему спокойно и мощно и в большей степени сливается с водой, чем любой другой известный мне корабль. Когда стоишь на ее мостике в закатный час, смотришь, как солнце отступает за горизонт, и предвкушаешь маленькие удовольствия комфорта, безопасности, испытываешь удовлетворение от проделанной работы. Все это согревает душу и незаметно приводит в возбуждение.
Все это еще было у нас впереди, когда мы были приведены в замешательство в дни и ночи, проведенные нашей дивизией подводных лодок у берегов Сан-Диего. Мы даже еще по-настоящему не стали частью драмы, уже развернувшейся на Тихом океане. Но наше приключение служило определенной цели. Оно занимало нас, но не наносило вреда, и, возвратившись в порт, мы были готовы успокоиться.
Энн все еще оставалась в Сан-Диего, что было как бальзам на душу многим офицерам дивизии. Жены всех других подводников упаковали вещи и уехали, пока мы были на патрулировании. Я полагаю, что уехать им посоветовали мужья, и в Коронадо, расположенном от Сан-Диего с противоположной стороны залива, практически все дома были выставлены на продажу. На меня мои товарищи смотрели как на отвратительное доказательство
