были задействованы и итальянские дивизии. Он надеялся таким образом развеять впечатление об итальянской зависимости от Германии, столь очевидной в Африке. Но его подданные все больше уставали от войны. Я счел своим долгом доложить об этом, после того как генерал Кадорна, сын итальянского главнокомандующего в Первую мировую войну, ярко описал мне чувства простых итальянских женщин, расстающихся со своими мужьями и сыновьями, уходящими в ледяные русские степи, для которых они были плохо экипированы.
Мой доклад вызвал комментарий из ОКБ в том смысле, что Кадорна так разоткровенничался только потому, что я выслушал его без всяких возражений, – весьма неточное предположение!
Во время краткого периода франко-итальянского «согласия» Дарлан встречался в Турине с Чиано. Перед этой встречей Чиано нанес мне, как главе немецкой миссии, визит и заверил, что не собирается обсуждать с французским министром ничего, что не было бы уже решено с послом Макензеном, а также что о результатах своих переговоров с Дарланом он будет информировать германскую делегацию. Но он этого не сделал.
Я воспользовался случаем и составил доклад, в котором указал, что можно ожидать сближения Франции и Италии еще и по той причине, что в процессе взлета гитлеровской Германии обе эти страны в значительной степени потеряли свое лицо – Франция как побежденная страна, Италия как союзница Германии. И Дарлан и Чиано представляли тот тип людей, который использует любую возможность – даже переход в лагерь противника, – чтобы улучшить перспективы для своей страны. Слабые и зависимые государства легко идут на союз против более сильного притеснителя. Германский посол в Риме узнал о моем докладе из министерства иностранных дел и пригласил меня к себе, чтобы его обсудить. Мне ясно было сказано, что по причине общей идеологии отношения между Италией и Германией неизменно останутся безоблачными и что Италия никогда не будет действовать самостоятельно.
Вопреки такой оценке посла я по-прежнему был убежден, что во внешней политике любая страна всегда будет стремиться к собственному могуществу и самостоятельности независимо от сходства идеологии. А как раз существующие в них идеологические системы я считал преходящими. Я чувствовал, что проницательные политики во Франции и Италии уже предвидят их конец.
Поэтому я не мог отказать членам правительства Виши в некотором уважении, кем бы они ни были. Даже если они вели с Гитлером нечестную игру, они играли роль, предназначенную им судьбой, и действовали на благо родной страны. За время моей двухлетней службы в Турине я начал понимать преимущества, которых может добиться любое правительство для своего народа с помощью расчетливого умолчания, мнимой уступчивости и – обмана. Активное сопротивление не поможет производить хлеб, заставить людей работать или обеспечить власть закона. Печальная история этой войны показывает, сколько невинных людей стали жертвами активного сопротивления.
То
