военно-морского флота «Наше будущее – в господстве на море» был стратегической ересью. «Сухопутное» мышление фюрера, о котором мы расскажем в главе, посвященной военно-морской политике, всегда мешало ему осознать истинное значение Америки в мире.
Пребывая в убеждении, что ни господство на море, ни приобретение новых колоний не решит проблем Германии («я не пожертвую ни единым немецким солдатом, чтобы заполучить хотя бы одну колонию»[2]), Гитлер с презрением относился и к другим предлагавшимся ранее способам их решения, таким как восстановление рейха в границах 1914 года или внутренние экономические преобразования в любой форме (все это он называл «дилетантской болтовней»).
Еще в самом начале своей карьеры Гитлер решил, что проблему жизненного пространства можно разрешить только одним способом – присоединением к Германии земель в Восточной Европе: «Надо поднять меч ради плуга… Когда народ требует земли, он требует жизни»[3].
Эта мысль, постоянно повторявшаяся в его речах, свидетельствовала о том, что все остальные идеи казались фюреру досадной помехой, отклонением от естественного пути развития Германии. Подчинение всех военных операций плану «Барбаросса» и завоеванию России, а также его убежденность (о которой он неоднократно заявлял) в том, что все остальное (в том числе капитуляция Англии и падение США) последует автоматически за победой на Востоке, представляют собой наиболее характерные черты внешней политики Гитлера в годы, непосредственно предшествовавшие вступлению Америки в войну.
Это естественным образом приводит нас к третьей составляющей политики Гитлера, касающейся Соединенных Штатов – каковы были размеры стратегического и политического мира в представлении фюрера. Центром этого мира была, конечно, Европа, но представляла ли она для него самоцель или должна была стать только базой для установления господства над миром? Ответить на этот вопрос с уверенностью нельзя. Подобно конечной стадии развития государства – коммунизму у Маркса, – представление Гитлера об устройстве послевоенного мира нигде не излагалось. Мы имеем только несколько весьма туманных и противоречащих друг другу высказываний Гитлера на этот счет, но они столь расплывчаты, что, кроме постоянных заявлений о необходимости установления немецкого господства на Украине, ничего другого из них выудить нельзя. Гитлер никогда не проявлял большого или устойчивого интереса к регионам, лежащим за пределами Европы. Он постоянно выражал свое безразличие к Африке (рассматривая ее только как источник сырья) и к Азии. Западным же полушарием, как мы еще увидим, Гитлер интересовался только тогда, когда в нем происходили какие-нибудь важные события[4].
Такое отсутствие личного интереса к странам, лежащим за пределами Европы, подтверждалось почти полным отсутствием дипломатического и военного планирования в их отношении. Но мы имеем в виду только те годы, которым
Тем не менее он всегда был готов использовать вопрос о колониях для критики условий Версальского договора.
Даже в своем последнем приказе вермахту Гитлер никак не мог отказаться от идеи Drang nach Osten (поход на Восток): «Нашей целью было и остается завоевание для немецкого народа земель на Востоке».
Риббентроп время от времени затрагивал вопрос о том, что мир разделен на два лагеря – советский блок и блок оси; говоря же о тех скромных владениях, которые Германия имела в Африке и откуда в Европу, которую покорит Германия, будет поступать сырье, Риббентроп заявлял, что больше никаких владений в Африке его стране не надо (беседа Риббентропа со Сталиным 13 октября 1940 г.).
