когда он был остановлен их столиком (а по-другому никак), на который он натолкнулся, будучи в разориентированном состоянии, он сумел-таки выдавить из себя слово. – Простите. – Затекая мыслями и физическими воплощениями волнения в виде капель со лба, проговорил Соли, через пелену затуманенных глаз видя только смутные очертания сидящих за столом девушек. Ну а протереть свои глаза он не смеет и ему в своём общении с ними приходится полагаться только на свой слух. А он не настолько музыкален, как у дирижёра, и главное, он не обучен наукам построения музыкального лада.
Но сейчас уже поздно себя корить за такую свою неподготовленность, и остаётся только слушать, что и делает Соли, пытаясь сфокусировать свой взгляд на девушках, а в частности на той, что слева, которую он ещё до подхода к ним, особенно для себя выделил. – В твоём случае с первого слова всё будет ясно. – До Соли донеслась мысль дирижёра. И Соли ещё больше напрягся, приготовившись услышать приговор.
Но судьба не зря некоторыми обойдёнными ею лицами называется злодейкой и она не спешит раскрывать все карты перед Соли, и она не прочь с ним поиграть в свою игру, нажимая на другие ноты. – А если не простим, то что? – со смехом задаётся вопросом, сидящая по центру Ля. И их столик накрывает переливы скерцандо (смешливость (итал.) – так это видится дирижёру) – а вот столик напротив, за которым сидят и поражаются всему увиденному До и Ре, накрывает люгубре (тяжесть).
– Постойте девушки, – когда вся эта смешливость с перекатами озорства несколько успокоилась, до Соли донёсся голос Си, той девушки, которая сидела от него справа, – мы ещё молодого человека не выслушали, а уже делаем насчёт него выводы. Он же нам не объяснил, за что он просит у нас прощение.
– И то верно. – Сказала Ля. – А ну живо говори, за что нам тебя не придётся жаловать, скажем… – тут Ля переглядывается со своими подругами и, вернувшись обратно к Соли, говорит, – не знаю как другие, а я может и с минуту тебя стерпеть не смогу.
– А теперь говори. Виваче! (живо) – до Соли доносится голос незримого дирижёра и он, толком не понимая, что говорит, говорит. – За то, что я обойду своим вниманием большую часть из вас, выбрав только одну. – Сглатывая набегающие слюни, еле выговорил всё это Соли. И хотя всё им сказанное прозвучало так неуверенно и не убеждающе, всё же смысловая нагрузка, заключающая в его словах, перевесила все эти формы своего донесения, и за столом в момент воцарилась какая-то странная тишина. Во время которой, Соли не видел, что там за столом делается, – может девушки в злости на него и из девичьей солидарности против него переглядываются, а может всё наоборот, и они рассматривают в лицах друг друга их шансы не на свой успех, – а там между тем, судя по ёрзающим звукам, что-то определённо происходило.
Правда, исходя из того, что он сейчас услышал и не услышал, Соли уже мог сделать
