исследованиям Леонард Казимирович в себе не чувствовал. Придумать небывалый кулинарный рецепт? Смешно, ей-богу! «Макдоналдс» все равно не переплюнешь. Вывести породу чистокровных арабских скакунов? Это уже и без него сделали. Таланта к искусствам всевышний Войтовскому не дал. Политика вызывала у Леонарда стойкое отвращение. Соблазнить голливудскую кинозвезду? Честно признаться, ему не нравились заокеанские красавицы. Что-то в них было искусственное, как у поставленного на поток изделия, – длинные ноги, фарфоровая улыбка, сформированные пластическими операциями лица и тела. Индустрия! Этим все сказано. Красавицы на экранах плакали, смеялись, любили, умирали, произносили трогательные монологи… а Леонард им не верил. Он вообще не признавал кино.
«Я не такой, как все, – думал Войтовский. – Моя исключительность должна быть чем-то подтверждена. Моя жизнь – словно подготовка к некоему тайному свершению, сродни алхимическому акту превращения металла в золото. Когда настанет мой час, невидимая сила даст мне знак и я начну действовать. Я не знаю, что это будет… что-то непостижимое и великолепное, недоступное всем остальным. Я хочу испытывать сильные чувства и сполна насладиться вкусом настоящего приключения! Исходя из моего предназначения, я могу связать себя только с женщиной необычной, устремленной к чему-то большему, нежели заурядная человеческая жизнь. Детство, школа, приобретение профессии, семья, дети, работа, чтобы прокормить себя и семью, внуки, старость и смерть – какой тоскливый, скучный круг, который выходит из небытия и туда же возвращается. Бессмысленный в своей однообразной повторяемости, в одинаковости начала и конца: откуда пришел, туда и уйду. А зачем приходил? Ради чего все это?
Иногда Леонарду казалось: эти мысли нашептывал ему кто-то со стороны, темной и непроницаемой, как то неведомое, что скрывается за звездами. Бархатная неподвижная чернота без границ, без времени… просачивалась в его мир то видениями, то странными, тревожными предчувствиями, невыносимыми, манящими.
Какое-то мистическое, торжественное оцепенение охватывало его при виде простирающихся до горизонта необъятных заснеженных российских просторов… вековых лесов, застывших в сиянии холодного солнца; нескончаемых пустынных дорог среди этих лесов и равнин. Снега по величию, которое они придают ландшафту, можно сравнить только с песками.
Однажды Войтовскому пришла в голову идея, что именно здесь, в завьюженной, морозной Москве, он должен встретить свою судьбу и взглянуть ей в лицо. И тут, как в русских народных сказках, – словно появилось золотое яблочко и покатилось впереди, указывая дорогу. Событие за событием привели Леонарда к тому положению вещей, в котором ему теперь предстояло действовать.
Ева крутилась у зеркала, разглядывая себя в новом наряде.
– Ну как, нравится?
Славка с сомнением пожал плечами:
– Блеска не многовато?
– Ты что? – возмутилась Ева. – Сейчас
