господин Винтер, – заявил Касов.
– Я… Я плохо знаю здешние правила… Можно ли мне позвонить?
В ответ доктор одарил его делано насмешливым взглядом, как бы говоря: «Ну, что ж, попытайтесь». Затем он повернулся к Тиллю спиной, что тоже показалось довольно странным и на удивление отважным, поскольку врач только что угрожал ему.
Но еще более странным оказался тот факт, что при уходе профессор Мартен Касов не запер за собой дверь. Она оказалась открытой настежь, давая выход из комнаты.
Подсознательно Тилль понимал, что здесь что-то не так, и его внутренний голос буквально кричал, чтобы он этого не делал, но противостоять соблазну воспользоваться открытой дверью он не смог. Это было подобно тому, как если бы перед жаждущим поставили бутылку с водой. Он все равно схватил бы ее и не стал обращать внимание на цвет жидкости, какой бы коричневой она ни казалась.
Обуреваемый противоречивыми мыслями, Тилль двинулся к двери. Он шел шаркающей походкой, медленно, метр за метром, преодолевая отделявшее от нее расстояние.
А потом Беркхофф вышел из розовой комнаты изолятора, оказавшись в чуждом и пугающем мире «Каменной клиники».
Глава 16
Маленький мальчик мчался так, как никогда раньше не бегал. И такой прыти трудно было ожидать от того, кому всего-то исполнилось семь с половиной лет. Семь с половиной лет, прожитых им в своей грязной и убогой жизни. К тому же тоненькие и не особо длинные детские ножки у него словно онемели. Можно даже сказать, атрофировались. Но другого ожидать и не приходилось. Ведь он целыми днями не мог вытянуться во весь рост.
Тем не менее нестерпимый зуд в бедрах имел и свои преимущества, поскольку заглушал боль, возникавшую в голых ногах мальчика, когда он наступал на ветку, камень или еловую шишку.
К счастью, только что прошел дождь, и лесная почва стала немного мягче. В разгар лета при таком рывке в неизвестность он наверняка давно бы поранился, получив многочисленные порезы.
Было темно, и облака висели очень низко. Словно «понос по утрам», как говаривал его отец, не объясняя толком, что именно имел в виду.
Мальчик свернул вправо на слабо просматривавшуюся тропинку, какой в хорошую погоду наверняка пользовались велосипедисты, катавшиеся здесь на своих горных велосипедах и стремившихся оказаться на Тойфельсберге[4]. При этом он потерял равновесие, споткнувшись о корень, который громко треснул под его весом. Ногу пронзила боль, как будто мальчик попал в капкан. При падении он непроизвольно попытался смягчить удар рукой, но это принесло лишь дополнительную и не менее резкую боль, пронзившую всю конечность от запястья до плеча.
– Проклятье! – воскликнул мальчуган, но не заплакал, поскольку очень хорошо усвоил уроки, преподанные ему внизу, в подвале.
И те уроки не шли ни в какое сравнение с той слабой болью, которую он почувствовал при этом смешном падении в темноте.
Он ни за что не стал бы плакать, как бы больно ему
Тойфельсберг в переводе означает «Чертова гора». Это 114-метровый холм в берлинском районе Груневальд.
