мать запускает в нас по земле тяжелые, блестящие лаком шары – красные и синие, – и мы должны либо от них уворачиваться, либо ловить их руками. Причем целится она прямо нам в лодыжки, и чтобы избежать попаданий, сопровождаемых резкими сполохами боли, приходится все время оставаться начеку. Меня это, впрочем, уже тоже больше не касается. Я присоединяюсь лишь к упражнениям на растяжку, и даже от этого у меня ноет спина. Медленно поднимаюсь, скрючившись и держась за поясницу, и мама это сразу замечает.
– Тебе надо отдохнуть? – спрашивает она, не прерывая наклонов своего хрупкого, исхудалого тела. – Тебе не следует перенапрягаться.
– Мне хорошо, – отзываюсь я, однако к растяжке уже не возвращаюсь.
Мать, больше не говоря ни слова, лишь вскидывает руки, и мне видна каждая выпирающая вена. Кажется, будто мама сейчас бравирует передо мной. Показывает, что даже ее уже немолодое тело не ощущает боли, а значит, порядком превосходит мое.
Когда гимнастика заканчивается, я обеими руками обхватываю мать, будто пытаясь загладить вину от своих раздумий. К объятиям тут же присоединяется и Скай, щекой прижавшись к моему плечу. Лайя остается на месте и продолжает заниматься растяжкой, сцепляя ладони и толкая ими воздух перед собой. Меня удручает, что она не смеет влиться в наш кружок. Мать быстро взглядывает туда, где упражняется Лайя, и, думаю, она тоже из-за этого переживает. Но тут уж я ничего не могу поделать.
Обычно моя кровать располагалась у стены, а у Лайи в ее комнате – словно зеркально отражала мою, приставленная к тому же месту. Однако, став постарше, я начала чувствовать себя очень некомфортно, оказавшись точно поджатой со всех сторон, и теперь мое ложе стоит в самом центре комнаты. Лайя, повторяя все за мной, свою кровать тоже передвинула. Иной раз я прижимаюсь ухом к стене, чтобы послушать, как она дышит, хотя никогда и никому бы в этом не призналась.
Сегодня мне слышно, как она плачет. Причем так, как обычно плачет рядом с нами, сестрами, когда мы остаемся где-то втроем, – и меня это немало удивляет. Это явно не напоказ. Сдавленные звуки, что я слышу, вырываются из самой глубины ее горла. Впрочем, у меня глаза все равно остаются сухими, и я не собираюсь идти ее утешать, хотя, конечно, и могла бы.
Лайя
Сильные чувства всегда ослабляют, вскрывая твою плоть, точно рана. И чтобы держать их в узде, приходится быть все время бдительным и не забывать о регулярных лечебных процедурах. За долгие годы мы хорошо узнали, как эти чувства ослаблять, как пользоваться ими и их высвобождать в условиях повышенного контроля, как овладевать собственной болью. Я умею выкашлять ее в кисейный платок, загнать в пузырьки, выпускаемые из-под воды, выпустить наружу со своей же кровью.
Некоторые более ранние методики лечения со временем впали в немилость, и одним из них был «обморочный мешок». Кинг относился к этому с презрением, считая метод сильно устаревшим. К тому же мы уже много лет назад наглухо закрыли сауну, экономя электричество,
