лосая молодая женщина торопливо проследовала по двору и направилась к одному из входов в башню. Ее сопровождало множество любопытных и настороженных взглядов, но составить компанию ей никто не попытался.
Мало кому хватало храбрости зайти без приглашения в гости к магу, хотя каждый задавался вопросом: почему безмолвные камни вдруг подали голос? И как это отразится на будущей жизни?
Что такое человек? Двуногое без перьев? Тогда и кенгуру человек. Homo Sapiens? Слишком расплывчато. Немало среди людей особей, не слишком одаренных разумом и нисколько не огорченных этим фактом. Случаются и разумные нелюди, с которыми обществу приходится бороться.
Так что человек – это не то, что можно описать парой слов или рассчитать парой формул. Это и то, что «двуногое без перьев» умеет и знает, и его способности, и потенциал, связи, отношения, родство, работа, имущество, мысли и желания. Хрупкое и неустойчивое нечто, объединяющее в себе все перечисленное и много больше. Не обязательно гармоничное. Изменчивое, составляющее основу.
И когда эта основа разлетается, как хрупкая ваза от удара судьбы, не каждому дано собрать и соединить осколки. И никогда заново собранное не будет тем же. Даже если выглядит похоже. Даже если собирающий этого хочет или мечтает все вернуть.
Потому что человек сам не знает, что он такое. И нечасто видит себя со стороны.
Небытие отступало. Он не знал, когда проявились первые ощущения, – время было за границами сознания. Была боль – мучительная, изматывающая и яркая, ослепительная. Были смутные образы, то ли пришедшие извне, то ли навеянные памятью. Был далекий голос, что-то спрашивающий, требующий, лишающий покоя. И было нечто внутри, что отвечало на вопросы, реагировало на ощущения и тоже чего-то жаждало.
Последним пришло осознание.
«Я есть, я существую – кто я?»
На этот вопрос точного ответа не было. Был целый ворох образов и определений, пока что не имеющих никакого значения.
«Мне больно – я хочу прекратить боль».
Что причиняет боль? И чему причиняет? У меня есть тело? Оно болеет или подвергается пыткам? Что такое тело, болезнь и пытки? Вновь нет исчерпывающего ответа на вопросы.
«Кто со мной общается? Что не дает покоя и задает вопросы?»
Нет даже образов.
– Ты опять возишься с этим трупом?!
Голос, довольно приятный, женский. Правда, раздраженный, что не радует. И, кстати, вопрос задан не мне, значит, труп – я?! Непорядок!
Ощущения не согласны с таким диагнозом. Тело вроде бы в норме. Боли нет, сердце бьется, дыхание присутствует. Правда, есть слабость – может быть, я парализован?! Руки-ноги шевелятся, что-то чувствуют. Нет, труп не я. Тогда кто? И где я? Только не говорите, что в морге! Или в реанимации?
Первая попытка открыть глаза закончилась плачевно. Яркий свет жестоко плеснул под веки, вызывая резь в глазах. Слезы смягчают боль – но их мало. Почему? В качестве ответа приходит яростная жажда и тянущий, застарелый голод. Обезвожен и голоден? Но почему?
Что со мной?
Руки тщательно ощупывают все вокруг.
Лежу на чем-то твердом, ноздреватом, по структуре напоминающем пемзу. Ложе довольно узкое, на одного. Слева – стена, гладкая, прохладная, на расстоянии ощупывания – ни одного шва или стыка, толстая, простучать не удалось. Справа – пустое пространство, сверху донизу – ничего, только сбоку, почти на пределе досягаемости, на миг пальцы коснулись ткани и живого тела под ним, мгновенно ускользнувших за пределы досягаемости.
– Он коснулся меня! Он… он пытался схватить меня! Накажи его!
А вот это точно про меня! Правда, наказывать-то за что? Никого я схватить не пытался. Идея о наказании воспринимается крайне отрицательно. Я и так слаб, голоден и измотан жаждой! Не хватало еще и физической боли.
Открыть глаза становится жизненной необходимостью. На этот раз делаю это медленно, под прикрытием руки. Получилось!
Но почему изображение настольно туманно и размыто? Интересно, где мои очки?
– Прикрой его! Ой, он садится! Ну хоть что-то накинь, неприлично ведь!
А вот себя я ощупать забыл! Я голый?!
– Я тебя сюда не звал. Можешь отвернуться.
Второй голос, прозвучавший впервые, оказывается мужским, глуховатым, чуточку раздраженным.
Ну хотя бы не все присутствующие женского пола! Неловко прикрываясь руками, я с благодарностью принимаю и тут же кутаюсь во что-то свободное, широкое, из толстой грубой ткани.
Ярко освещенная комната видится смутно. Хозяева голосов – два размытых силуэта, повыше – пониже, у обоих волосы светлые. Правда,
