я могу все.
Намерение Гитлера развить на востоке преимущества краха Франции, вероятно, стало известно генералам Рундштедту и Йодлю еще до конца немецкой кампании на западе. В любом случае уже шло автоматическое восполнение баланса сил.
На второй неделе июня 1940 года, вопреки протестам армейского Генерального штаба, президент Рузвельт приказал передать более 20 % артиллерийских резервов армии Соединенных Штатов, причем несмотря на проблематичное будущее этой героической нации и официальный нейтралитет США, все еще имевший силу. Что касается позиции Советского Союза после падения Парижа, согласно неосмотрительным словам советского посла в Швеции госпожи Коллонтай, теперь «в общих интересах европейских стран занять оппозицию в отношении германского империализма. Стало очевидно, что немецкая угроза значительно больше, чем считалось ранее».
В конце мая, озаботившись сбором советских войск против Румынии, Гитлер, вероятно, вовсе не был доволен адресованным итальянцам открытым советским предостережением от 6 июня, предлагающим не вмешиваться в этот благоприятный момент в войну на Балканах. Ожидали немцы этого или нет, но быстрое установление русскими контроля над правительствами балтийских государств 15–19 июня отражало намерение Москвы воспользоваться хотя бы остатками немецкой кампании на западе. А комплименты министра Молотова относительно «блестящего успеха» немецкой армии во Франции никоим образом не ослабили шок, когда 23 июня русские потребовали немедленной уступки Румынии, причем не только Бессарабии, приписанной ей соглашениями 1939 года, но также провинции Буковина, не рассматриваемой в 1939 году как возможная сфера влияния СССР.
За довольно-таки неловкими советскими опровержениями того, что восемнадцать – двадцать дивизий Красной армии, отправленные в балтийские государства, находятся там как угроза рейху, последовала частичная сдача позиций по вопросу Буковины. Южная половина этой провинции, густонаселенной этническими немцами, была оставлена немцам, а остальная ее часть 28 июня была оккупирована советскими войсками. Тем не менее итальянский министр иностранных дел граф Чиано отметил: «Столицей, в которой концентрируются все нити заговора против немецкой победы, является Москва. Ситуация выглядела совершенно иначе, когда в августе и сентябре 1939 года большевики подписывали пакты с нацистами. В то время они не верили в триумф Германии».
Веком раньше австрийский министр иностранных дел граф Меттерних предостерег обеспокоенного царя против возвеличивания за счет мелких безобидных соседей, тем самым ликвидировав оплот безопасности России против Наполеона. Черчилль оптимистично предположил 27 июня: «Если Гитлер не сможет разбить нас здесь, он, возможно, повернет на восток. На самом деле он может это сделать, даже не прибегая к вторжению [в Великобританию], чтобы найти использование для своей армии и ослабить зимнее напряжение». Короче говоря, русские больше не могли обижать своих малых соседей, если, конечно, не хотели нажить себе новых врагов.
