Варлимонт описывает в книге свои впечатления следующим образом: «В одно мгновение мирная картина превратилась в сцену бедствия и разрушения. Там, где еще совсем недавно беседовали люди и лежали какие-то вещи, теперь раздавались стоны раненых, доносился запах гари и в воздухе летали обгоревшие клочки карт и документов. Люди с трудом поднимались на ноги, пошатываясь, медленно двигались к окнам и старались выбраться наружу. Затем уцелевшие поняли: срочная помощь требуется в первую очередь полковнику Брандту, всеми уважаемому офицеру Генерального штаба, который с раздробленной ногой тщетно пытался подняться к окну и покинуть ужасное место.
Снаружи, где потерпевшие, бледные и испуганные, собирались вместе, внешне не получившие никаких повреждений люди помогали раненым до приезда санитарного автомобиля. А человек, которому предназначался этот удар, покинул строение гораздо раньше, опираясь на руку Кейтеля. Он не получил ранений. Порвались лишь его черные штаны.
Потом, уже оправившись от первого шока и убедившись, что взрывов больше не будет, автор отправился обратно в комнату для совещаний, чтобы по возможности спасти ценные документы. Затем силы оставили его. Он почувствовал головокружение и шум в ушах. Потребовалась помощь водителей и ординарцев, которые, как истинные немецкие солдаты, безраздельно преданные своей Родине, были готовы ее оказать».
К сожалению, в этих сведениях, приведенных Варлимонтом, есть кое-что нелогичное и неясное: какие документы и от кого хотел он спасти? Пожар не распространился дальше, а место взрыва было оцеплено и тщательно охранялось. Сумел ли Варлимонт спасти ценные документы, которые, естественно, имели отметку о секретности? Где он их оставил? После покушения были выставлены внутренний и внешний «круг оцепления». Каждый, кто хотел выбраться наружу, должен был пройти тщательную проверку. Почему Варлимонту потребовалась помощь «водителей и ординарцев»?
Эти пробелы и неясности в выпущенных в 1964 году мемуарах так образцово исполнявшего свой долг «второго человека» в штабе оперативного руководства Йодля очень досадны. Противоречивы и некоторые другие данные в его мемуарах, в которых он потом в своем лишь ему свойственном стиле «поквитался» со своим бывшим шефом – повешенным в Нюрнберге генерал-полковником Йодлем.
Сразу же после рассказа о взрыве бомбы 20 июля 1944 года он пишет, какие мысли пришли ему тогда в голову: «Вопрос «Почему произошло покушение на убийство?» стоял не первым. Слишком часто возмущение, порождаемое несчастьями, которые военное руководство фюрера вермахтом, народом и страной навлекало на отечество, таило в себе искушение воплотить в жизнь эту смутную мысль».
Даже Варлимонт, который, несмотря на свою «бесцветность», полагал, что делал в ставке фюрера все гораздо лучше, чем Йодль, конечно, когда ему это позволяли, как заместителю руководителя штаба оперативного руководства, пусть только в «смутных мыслях», но тоже «слишком часто» сам думал о покушении на убийство.
