морального опыта о проблеме свободы воли. Согласно Канту, мы можем рассматривать себя, с одной стороны, как принадлежащих к «миру чувств», и тогда мы подчиняемся общим законам природы, а с другой стороны – как принадлежащих «разумному миру», где единственными законами, которым мы подчиняемся, являются те, что основаны на «разуме», то есть благоразумные. Если мы будем рассматривать себя как принадлежащих к разумному миру, то мы будем являться «вещами в себе», или noumena, и это различие позволит нам утверждать, что хотя (как явления) мы каузально ограничены во всем, что делаем, но как noumena – нами будет управлять разум, и мы – свободны. Шопенгауэр считал идеи Канта по этому поводу исключительно важными, так как они являются «точкой, из которой философия Канта ведет к моей системе или же из которой моя система ответвляется от его, как ветка от ствола» (том II). Тем не менее, собственная концепция Шопенгауэра о том, каким образом можно рассматривать человека с двух различных точек зрения, существенно расходится с пониманием Канта, как он сам это подчеркнул. Во-первых, Кант заявлял, что, так как природа «вещей в себе» непознаваема, то мы никогда не сможем познать себя как свободных разумных деятелей, принадлежащих к «интеллигибельному миру», – это предположение никогда не может быть чем-то большим, чем бездоказательный постулат, то есть «понятие разума, чья объективная реальность сама по себе сомнительна». При этом
Шопенгауэр хотел доказать, что мы не только можем постичь самих себя двумя разными путями, но что мы фактически в действительности познаем себя двумя различными путями. Во-вторых, если говорить о том, что мы узнаем самих себя «изнутри», не с точки зрения внешнего восприятия, то это совсем не то, что подразумевал Кант: как мы увидим позже, Шопенгауэр считал, что Кантова характеристика, которую он давал собственно личности как «вещи в себе», была ошибочной.
В целом Шопенгауэр полагал, что его собственная теория была ключом к решению всех проблем, связанных с взаимоотношениями явлений и «вещей в себе», и это та проблема, которая, как назойливый призрак, преследовала всю философию Канта. Теперь эти взаимоотношения можно объяснить таким образом, который обойдет трудности, с какими столкнулся Кант в своих определениях. С точки зрения Шопенгауэра, «наша воля – единственная возможность, которая позволяет нам понимать изнутри любое событие одновременно с его внешним проявлением, следовательно, как единую вещь, которая известна нам непосредственно, а не так, как все остальное, данное нам лишь как представление» (том II). Таким образом, ограничение нашего познания феноменами внешнего восприятия, которые, напротив, имеют всеобщую значимость, неприменимо по отношению к самому себе. И далее Шопенгауэр доказывает, что, понимая свое воспринимаемое тело с другой стороны как волю, я понимаю, что оно есть «в себе», – воля «обнаруживает себя непосредственно для каждого человека как в себе его собственного феноменального бытия» (там же).
Но мы не должны
