душу своего старшего сына. Тита горячо любили восточные легионы, которые незадолго до этого завершили под его командованием завоевание Иудеи. Его власть внушала страх, а поскольку юношеская несдержанность не давала увидеть его добродетели, возникли подозрения насчет его намерений. Вместо того чтобы прислушиваться к таким недостойным подозрениям, благоразумный монарх сделал Тита своим соправителем, дав ему власть императора во всей ее полноте, и благодарный сын всегда поступал как скромный и верный исполнитель воли столь снисходительного отца.
Правду говоря, здравый смысл подсказал Веспасиану принять все меры, которые могли бы укрепить его на троне, который он занял недавно и на котором сидел нетвердо. Военная присяга и клятва на верность по обычаю, которому тогда было уже сто лет, давались имени и семье Цезарей; хотя эта семья фактически не существовала (ей не давал исчезнуть только обряд усыновления), в лице Нерона римляне по-прежнему чтили внука Германика и наследника Августа. Преторианцы не слишком охотно и с некоторыми угрызениями совести покинули этого тирана. Быстрое падение Гальбы, Отона и Вителлия научило армию смотреть на императоров как на создание их воли и орудие их разнузданных страстей. Веспасиан был низкого происхождения: дед его был рядовым солдатом, отец – мелким чиновником налогового ведомства. Собственные достоинства подняли его в пожилом возрасте на вершину императорской власти. Но эти достоинства были полезными, но не яркими, а на его добродетели ложилась пятном большая скупость, доходившая даже до такой степени, когда становилась жалкой и гадкой. Такой правитель действовал в своих собственных интересах, когда сделал соправителем сына, который, имея в своем характере больше блеска и любезности, мог переключить внимание общества с простого происхождения семьи Флавиев на ее будущую славу. При мягком правлении Тита римский мир короткое время наслаждался счастьем, и любовь к его памяти больше пятнадцати лет защищала его порочного брата Домициана.
Нерва, едва принял пурпур от убийц Домициана, понял, что ему, слабому от груза прожитых лет, не хватит сил остановить народные волнения, всплески которых участились за время долгой тирании его предшественника и теперь слились в один поток. Добропорядочные римляне уважали его за мягкий нрав, но римлянам выродившимся был нужен человек с более сильным характером, который своим правосудием вселял бы страх в виновных. Хотя у Нервы было несколько родственников, он остановил выбор на том, кто не был ему родней. Он усыновил Траяна, которому в то время было около сорока лет, командующего сильной армией в нижней Германии, и немедленно постановлением сената объявил его своим соправителем и наследником императорской власти. Можно искренне пожалеть о том, что мы, имея об отвратительных преступлениях и безумствах Нерона столько рассказов, что устаем от них, сведения о делах Траяна вынуждены разыскивать, а потом изучать в слабом свете сокращенного рассказа или в
