продолжало колотиться. Быстро-быстро. Пока мысли, хаотично сменявшие друг друга, стремительно вытесняла одна-единственная: о девушке с глазами цвета лесного ореха и о чувствах, что она в нем вызывала.
Как же мог он не заметить, что она свела его с ума? Как жил без нее до этого момента?
Гален зажмурился и распахнул глаза.
Жил. Без нее.
Он сжал кулаки и мысленно пообещал себе как можно скорее это исправить.
Через раскрытые настежь окна в спальню проникали шум голосов и тонкий аромат жасмина, кусты которого зеленели перед стенами особняка. Мишель перевернулась на спину, сладко зевнула, не спеша открывать глаза. Она любила нежиться в постели, вслушиваясь в такую привычную с детства возню рабов, ранним утром отправлявшихся на поля.
– Какая странная кукла, – послышалось бормотание Элиз. Она опустилась на кровать возле сестры. – И такая страшная… Мишель, где ты ее взяла?
Пары мгновений понадобилось, чтобы воскресить в памяти события минувшей ночи. Вспомнить о колдовском обряде и принесенной в жертву ни в чем не повинной курице, в крови которой «выкупали» жуткую восковую куклу. После чего заставили Мишель ее взять. А дальше…
А дальше была чернота.
Мишель резко села на постели.
– Нет! – воскликнула возбужденно, заметив в руках младшей сестры вольта, пронзенного иглой.
Элиз уже успела схватиться своими маленькими пальчиками за металлический стержень с явным намерением вытащить его из восковой фигурки.
– Дай сюда! – Мишель облегченно выдохнула, радуясь тому, что успела вовремя забрать у сестры заговоренную куклу.
Элиз обиженно поджала губы.
– Вот так всегда! Опять ты что-то задумала, а мне не говоришь!
Мишель потрепала ее по голове и сказала первое, что пришло на ум:
– Я просто хотела разыграть Флоранс. Но она и так на меня злится, а матушка расстраивается, когда мы ссоримся. Так что давай лучше никому не рассказывать об этом уродце. – Прижав палец к губам, заговорщицки улыбнулась. – Я его сейчас где-нибудь спрячу, а потом выброшу.
Элиз согласно кивнула. Она всегда была послушной и в силу своего возраста верила всему, что ей говорили. А уж Мишель из младшей сестры веревки вила. Как, впрочем, и из большинства обитателей Лафлера.
– А почему Флоранс на тебя злится? – последовал очередной бесхитростный вопрос. Лиззи умилительно захлопала длинными ресницами, глядя на немного растрепанную после сна сестру.
«Потому что я собираюсь украсть у нее будущего мужа», – мрачно подумала про себя Мишель.
Вслух же, не краснея, обронила:
– Расстроена, что меня не будет на их с Галеном свадьбе. Я ведь сегодня уезжаю.
Стоило вспомнить о скоропалительном и таком несправедливом решении родителей, как сердце ухнуло куда-то вниз.
И пока Элиз вздыхала, грустя из-за отъезда
