title>Увертюра
Я потомок королей, римских пап и полководцев,
ведьмы, фрейлины, гетеры числятся в моих прабабках.
Я рожден не ныть и гадить – я пришел, чтоб видеть солнце,
пить вино, стрелять и драться, и бабье таскать в охапках.
Есть хорошие поэты, например, Андрей Дементьев,
или же Бахыт Кенжеев, пылесосов продавец,
только жизнь их так банальна, так уныла и бесцветна,
что да ну ее бы на фиг, а я – рыцарь, я – самец.
Серенады дамам петь, бить наотмашь их цветами,
возводить дворцы и дамбы, фильмы в тропиках снимать —
вот отличные занятья, вот он весь я перед вами,
жнец и клирик, принц и воин, в черта, в бога, в душу мать!
Юность легким дымом прочь растворилась, улетела,
только юных дней забавы все обильней и острее!
Пусть свежайшие красотки ублажают это тело,
кости старого Кощея майским солнцем всюду грея.
Из цикла «Десять красавиц»
…Словом, какую ни взять из женщин, хвалимых в столице,
Все привлекают меня, всех я добиться хочу!
Элен
Мой ангел, все в прошлом: прогулки, закаты.
Прошу вас, немедленно встаньте с колен!..
Вы сами, вы сами во всем виноваты.
Элен, успокойтесь, не плачьте, Элен!
Увы, ваших нынешних слез Ниагара
не смоет следов ваших гнусных измен!
Пускай в этом смысле и я не подарок,
но я рядом с вами младенец, Элен.
Довольно! Долой ненавистные чары,
долой ваших глаз опостылевший плен!
Пусть новый глупец под рыданье гитары
дает вам присягу на верность, Элен.
Прощайте, сады моих грез, где когда-то
резвились амуры и стайки камен.
О, как я страдаю от этой утраты!
Сады сожжены. Успокойтесь, Элен.
Не надо выпячивать нижнюю губку,
не надо играть отвратительных сцен,
не рвите, пожалуйста, беличью шубку,
которую я подарил вам, Элен!
Не трогайте склянку с настойкой цикуты,
не смейте кинжалом кромсать гобелен!
О, как вы прекрасны в такие минуты!
Элен, я люблю вас, не плачьте, Элен.
Юлии
Нектар любви вкушаю я
в объятьях злого гения,
который льет в мой кубок яд,
яд Вашего презрения.
Когда-нибудь без страха к Вам
приблизиться смогу ли я,
внимая трепетным словам
из Ваших губок, Юлия?
Ах, Боже мой! Второго дни
(Вы помните? Вы помните?)
остались с Вами мы одни
у Вас в каминной комнате.
Я изогнулся, как лоза,
над ручкой Вашей матовой.
«Какой счастливец, – я сказал, —
Ваш перстенек гранатовый!»
На мой невиннейший пассаж
Вы гневаться изволили,
а я хотел лишь пальчик Ваш
поцеловать, не более!
Хотел поведать, что люблю
движенья Ваши гибкие,
что с жадным трепетом ловлю
все взоры и улыбки я,
что доставляют мне оне
тьму мигов упоительных,
что жизнь не в жизнь, быть может, мне
без Ваших слов язвительных;
пусть Ваши речи жгут меня,
как солнце над Апулией,
ничто мне не заменит дня
с божественною Юлией!
Не мучьте же меня, мой друг,
отриньте беса гадкого
и дайте мне из Ваших рук
вкусить нектара сладкого.
Диана, Диана!
В саду твоем сливы багряного цвета,
как будто Христа воспаленные раны.
Диана, Диана! Кончается лето.
Кончается лето, Диана, Диана!
Ах! Скоро служанок проворные руки
незримого Господа снимут со сливы,
восточные ветры, как турки-сельджуки,
с деревьев листву обдерут торопливо
и
