так с ходу и не придумаешь, чем себя занять. Итокэнай покачался немного с пятки на носок и обратно, тихо насвистывая обрывок какой-то мелодии, вздохнул, развернулся и пошел к себе.
Вишни за время его отсутствия степлились. Итокэнай без всякого удвольствия съел пару ягод, почти не чувствуя вкуса, и запил их водой из кувшина. Вода была теплой, как пот. Итокэнай хотел было кликнуть бездельника-безымянного и уже открыл было рот, но внезапно передумал отчего-то.
Ничего, вот к вечеру отец вернется… пусть он и разбирается с ослушниками, которые в ответ на ясный и недвусмысленный приказ рыло в сторону воротят.
Итокэнай сидел на краю стола, болтал ногой и безотчетно то и дело подносил руку к изящной плетеной корзиночке с вишнями. Он брал их по одной и медленно подносил ко рту. Вишни были безвкусными, как жеваная бумага.
Отец вошел, как всегда, неслышно: только что его не было, и откуда ни возьмись – появился посреди комнаты. Даже дверь входная не хлопнула.
Итокэнай начал было слезать со стола – и замер на полдороге, потрясенный: такой невероятной яростью дышало лицо его всегда такого спокойного отца, господина мастера Данкэя.
– Ты что это наделал, поганец? – выдохнул отец.
– Уже успели донести, – устало отозвался Итокэнай, спускаясь наземь. Ничего я не натворил. Я сделал то, что было нужным в интересах клана.
Гневное восклицание застыло на устах Данкэя, они посерели – не столько от гнева, сколько от бесконечного горестного изумления. Во взгляде его ясно читался вопрос: «Ты и впрямь такой дурак или только притворяешься?»
– И каким же образом выдача нашего приемного сына и одного из мастеров-наставников может послужить интересам клана? – ядовито поинтересовался Данкэй.
Итокэнай наскоро изложил отцу свои соображения.
– Я должен был предотвратить гибель клана, – подытожил он. – У меня не было другого выбора. Я не мог допустить, чтобы король уничтожил нас всех из-за какого-то приемыша.
– Он не мог допустить! – Голос отца был тихим, как первая струйка пара, приподымающая крышку над кипящим котлом. – Ты предпочитаешь, чтобы клан был уничтожен изнутри?
– Как… изнутри? – опешил Итокэнай.
– Ночная Тень хранит верность своему клану даже и в посмертии. Так говорится в нашем уставе – или ты забыл? И долго ли, позволь спросить, наши воины станут хранить нам верность, если она встречает такую награду? – Отец зло замолчал и махнул рукой.
Итокэнай опустил голову. Он-то думал, что отец приструнит непокорных, а он, выходит, всецело на их стороне…
И словно отвечая на его мысли, отец заговорил вновь:
– После того, что ты натворил, я не уверен, что смогу удержать людей в повиновении.
– А что я должен был сделать? – в отчаянии выпалил Итокэнай. – Встать на защиту приемыша – и пусть нас королевским указом хоть в землю вобьют.
Данкэй застонал от
