чей мягкий свет укутывал помещение с такой любовью, словно мать – заснувшего малыша одеялом. Витые лестницы с отполированными перилами казались невесомыми – до того ажурно они выглядели. На столах из темного дерева замерли лампы. В воздухе пахло… светом. Удивительный запах, который едва ли можно описать в полной мере: теплый, располагающий, успокаивающий.
Здесь хотелось остаться. Если не навсегда, то хотя бы еще на один час.
– Первый халцедон в этом году, – раздалось сверху.
Я вскинула голову и уже без страха встретилась взглядом со спускающейся на тяжелых каменных крыльях горгульей. Она улыбалась щербатым ртом и с видимым любопытством меня разглядывала.
– Яркой вам луны, – отозвалась я с почтением, и, судя по довольному всхрапу, горгулье это понравилось.
– И тебе темноты. Зачем пожаловала?
– Мне бы про… ящериц, – в последний момент я проглотила слово «олеандровых».
– Ингредиент или маскота?
– Маскота. Пока думаю, – добавила я, заставляя голос звучать неуверенно.
– И правильно, – одобрила горгулья, поманив меня за собой. – Лучшие маскоты – это змеи. Пауки еще неплохи. Можно летучую мышь на крайний случай, хотя с ними мороки не меньше, чем с ящерицами. Но зато и поспокойнее, – добавила она назидательно.
Я послушно шла следом, углубляясь в лабиринт стеллажей. Потом так же безропотно поднялась по лестнице на пол-этажа вверх.
– Отсюда и во‐он до того выступа – все по ящерицам. Если надоест и решишь переключиться на пауков, они на два раздела правее. Вроде бы, – горгулья в задумчивости почесала макушку между витых рогов. – Да не, точно! На два раздела правее, – повторила уже уверенно. – Книги не слюнявить, страницы не рвать, не загибать, не… В общем, ты поняла меня.
Она взлетела выше и выразительно наклонилась так, чтобы смотреть на меня сверху вниз. Я кивнула. Тут с потолка посыпалась едва заметная золотая пыль, и горгулья встрепенулась.
– Новые посетители!
Не прощаясь, она спешно улетела. Я повернулась к полкам.
Информации оказалось много – даже больше, чем я могла представить. Но все же мне без труда удалось отыскать в одном из томов раздел, посвященный олеандровым ящерицам. Спускаться к столам не хотелось. Мне нравилось уединение между этажами на перешейке-балкончике, огражденном резной балюстрадой. Разумеется, то, что я собиралась сделать, не дозволялось ни одной артиэлле… но в Академии Полуночи я сэла. И если уж я приняла на себя все обязанности низкородных, то почему бы не воспользоваться послаблениями, которые даются их манерам?
Решив так, я опустилась на пол, скрестила ноги и углубилась в чтение. Строчки мелькали перед глазами, оставляя слепки на моей памяти. Взгляд скользил по изображениям олеандровых ящериц, совсем таких же, как моя Эвис.
Моя? Да, моя.
Взяв ответственность
