завтра едем на пляж. Давай с нами! – заявила она.
– Было бы замечательно, – широко улыбнулся я, и Ричард побледнел.
– Мне, возможно, придется работать… – нервно, заикаясь, выдавил он.
– Ну, тогда, если ты нас не повезешь, мы поедем сами! – Она жеманно улыбнулась, будто маленькая девочка: ни дать ни взять шлюшьи повадки, а она явно когда-то и была шлюхой, пока внешность позволяла.
Я, безусловно, ломился в раскрытые ворота.
Мы выпили еще и поговорили, пока все сильнее нервничающий Ричард не закрыл бар, а потом пошли в кафе немного дунуть. Планы на завтра окончательно определились; я жертвовал своей ночной жизнью ради дневных пляжных забав с Крисси и Ричардом.
На следующий день Ричард, везя нас на пляж, был очень напряженный. Любо-дорого было видеть, как белеют костяшки его пальцев на руле, когда Крисси, перегнувшись через спинку переднего сиденья, кокетничала со мной. Любую глупую шутку или несмешной анекдот, лениво слетавшие с моих губ, Крисси встречала взрывами неистового хохота, в то время как Ричард страдал в напряженном молчании. Я буквально ощущал, как растет его ненависть ко мне, затмевая белый свет, спирая дыхание, мешая думать. Я чувствовал себя проказливым ребенком, увеличивающим громкость на телевизоре с единственной целью разозлить взрослых.
Впрочем, Ричард немного поквитался, когда вставил в магнитолу кассету Carpenters. Я места себе не находил, пока они с Крисси хором подпевали.
– Такая ужасная потеря – Карен Карпентер, – серьезно сказала она.
Ричард угрюмо кивнул.
– Очень жалко, правда же, Юэн? – спросила Крисси, желая включить меня в их странный мини-фестиваль скорби по поводу этой мертвой поп-звезды.
Я улыбнулся – доброжелательно, с налетом похуизма:
– Мне насрать. По всему миру есть люди, которые реально голодают. Ну и почему я должен оплакивать какую-то сверхпривилегированную ебанашку-янки, которая так ебанулась, что не могла даже ложку жратвы до собственного рта донести?
Последовало удивленное молчание. Наконец Крисси заныла:
– У тебя гадкий, циничный ум, Юэн!
Ричард чистосердечно согласился, не в силах скрыть удовольствия от того, что я ее расстроил. Он даже стал подпевать песенке «Top of the World»[3]. После этого они с Крисси принялись болтать на голландском и хихикать.
Меня не волновало это временное отлучение. По правде говоря, я наслаждался их реакцией. Ричард попросту не понимал таких людей, как Крисси. Я чувствовал, что ее привлекают уродство и цинизм, поскольку она считает себя способной изменить людей. Во мне она видела вызов. Раболепное ухаживание Ричарда иногда забавляло ее, но все же он, пресный и скучный, был подобен коротким каникулам, а не чему-то постоянному. Пытаясь стать таким, каким, по его мнению, она хочет его видеть, он не оставил ей ничего для изменения, не давая
«Вершина мира»
