style="font-size:15px;"> – Я сторговал за полцены. Убедил их, что дом почти разрушен.
– Почти разрушен? – воскликнул Рудольф и взмахнул чубуком. Табачный дым завился в сизую петлю. – О, святая простота! Почти разрушен! Да он простоит ещё сто лет! Стена в четыре кирпича! А чердачные балки ты видел? Это ж лиственница, ей сносу нет. А черепица? Разве сейчас делают такую черепицу? Плоская, ручной формовки, в два пальца толщиной! Звенит под ногтем! Да… Ну, ладно, сделанного не воротишь. Да. Нам есть о чём поговорить, мой наглый рыжий друг. Как я понял, уходить отсюда ты не собираешься?
– Надо же мне где-то жить, – бесхитростно ответил тот, – и раз уж я откупил этот дом…
– Но в городе полно других домов. Почему бы тебе не поселиться в центре? Там ведь почти всё уцелело! Почему не у реки, наконец? Ты говоришь, что откупил мой дом за полцены. Но даже пятьсот талеров – большие деньги. Откуда у тебя такая сумма? Чем ты зарабатываешь на жизнь?
– Траволечением, – ответил Жуга, когда Рудольф умолк. – Я не так богат, как ты думаешь. Твой дом на окраине, а значит, жильё здесь дешевле и шуму меньше. Ворота рано или поздно разберут, до леса здесь ближе всего, а хороших трав у реки не найти. Да и сырость лишняя мне ни к чему. Я ответил на твой вопрос?
– Вот как… – пробормотал задумчиво старьёвщик, – травник, значит… И ты, что же, собираешься открыть аптекарскую лавку? Или прямо сразу возьмёшься врачевать?
– Я ещё не решил, – уклончиво сказал Жуга. – Сперва надо обжиться, дом в порядок привести, да и мальчишку пристроить.
Рудольф, казалось, травника не слушал – сидел, попыхивая трубкой, полузакрыв глаза.
– Не так это просто, открыть аптеку, – произнёс он наконец. – Требуется патент и разрешение от бургомистра. Да. А ты думал, всё будет, как в селе – пришёл, заселился в первую попавшуюся хату и врачуй, как бог на душу положит? Шалишь… Сперва надо года три походить в учениках у известного аптекаря, потом лет семь у него же в подмастерьях, потом заплатить вступительный взнос в цех фармацевтов, получить благоволенье магистрата, и уж тогда пожалуйста – торгуй, лечи, учи учеников. Как ты намерен с этим разбираться? Или думаешь дать на лапу нужным людям? Так ведь денег не хватит. Или, – глаза старьёвщика сощурились, – или ты не тот, за кого себя выдаёшь? Ты воевал? Откуда у тебя эти шрамы? – он указал чубуком.
Жуга промолчал, слегка обескураженный, огляделся, подвинул скамейку и сел напротив старика.
– О шрамах разговор и долгий, и ненужный, – произнёс он. – В горах их считать не принято. А войну мне неохота вспоминать. Я не сражался за османов, об остальном умолчу. А что до моего занятия… Скажем так: я не собираюсь о себе кричать на всех углах. Те, кому я понадоблюсь, сами меня найдут.
Рудольф поднял бровь.
– Если в магистрат донесут, что ты работаешь без его дозволения и берёшь за это плату, тебя ждут большие неприятности, – сказал он.
– Значит,
