style="font-size:15px;"> Он помолчал и добавил:
– Я сам вас найду.
Драконов Ключ
«Сначала научись не моргать, а затем поговорим и о стрельбе».
– Бр-р… Холодно. Подбрось дров.
– И так горит.
– Подбрось, грю, ведь нет же никакого терпежу!
– Ишь, разорался, Зяблик. Нам всю ночь сидеть. А кончатся дрова, так кто пойдёт? Зяблик пойдёт? Ага. Шпент пойдёт! Так что сиди и не чирикай.
– Тебе, Шпент, лишь бы трепаться, а у меня на рыбе дважды руки поморожены, так холоду не терпят вовсе… Ох, задувает, ну и задувает. Да дождь ещё… Перебраться, что ль, под стену, ближе к энтим? А, Шпент?
– Подберёшься, как же… Враз вылезет этот бугай и сам с тобой разберётся. Встали, мать их раздери, на лучшем месте со своей телегой и торчат уже неделю.
– А чего им тут?
– Да чёрт их разберёт. Ахтёры, говорят. Дня три-четыре и вправду выкобенивались. Эти… как их… преставления давали.
– Да-а? И об чём преставлялись?
– Да ни об чём. Они там эти… вокрубаты. Крутят, значит, это… ну, вокруг. Девка там у них ещё такая. Ого-го, какая девка. Стрелки мечет. Ничего так, симпатишная. Я б её, ну, если б случай выдался, так я б ей это бы… не прочь.
– Это маленькая-то? Видал. Чё ты в ей нашёл?
– Э, не скажи. Она же это… она же знашь, как выгнуться могёт, ого! Да…
– Ори тише – неровён час этот услышит, вылезет и сам тебя это… выгнет. Лучше дров подбрось.
– Ох, Зяблик ты, Зяблик и есть. Связался я с тобой… Кажи пасибо, что до кучи надо было Фрицу морду наскоблить, а то б…
– Вот… вот правду про тебя говорят, Шпент, что ты мать родную обкрадёшь и за гроши жидам заложишь! Первый же пришёл, как хвост подпалили! У, знал бы я, что Хольц меня с тобой поставит…
– Ха-ха, ладно, проехали. Чё там у тебя?
– А во: селёдка.
– Бр-р, опять селёдка… Обалдел? Чего получше не было?
– Да будет ерепениться – хорошая селёдка. Брунсовская. Нюхни, коль не веришь.
– М-мм. Кхе-кхе… Вроде, ничего. Хотя на вид не больно казиста.
– Не ндравится, не ешь.
– И-эх. Ладно. Нарезай, что ли…
Два бродяги, кутаясь в тряпьё, придвинулись к костру. Один достал нож, долго примеривался к большущей селёдке, лежащей у него на коленях, и наконец распилил её пополам. Некоторое время оба жевали, с завистью поглядывая в сторону большого полотняного шатра, разбитого у городской стены, потом устроились под навесом у стены, покидали кости в огонь, подбросили дров и стали устраиваться на ночлег.
– Ишь, сидят, – Олле сплюнул и поправил полог. Постоял, задумчиво скребя в затылке. – Как бы лошадь не свели. Выйти, что ль, разобраться, а? Как считаешь, Арни?
– Сядь, не дёргайся, – ответил здоровяк, подбросил угля в чугунную печурку и затворил плотнее дверцу. – Пускай сидят. С коптилен их повыгоняли – кончился сезон, а из города уходить не хотят. Так и так не уйдут. Подойти побоятся.
– А
