в те жуткие казематы, сколько потом ни искал, найти так и не смог. Кто, когда и зачем создал их, что хранилось в сундуках, куда вели двери на дне шахты, чьи несчастные останки покоились без погребения в каменных нишах, Сергей так никогда и не узнал…
Пацаны распутали ему руки и засыпали вопросами, и вот тут-то Сережу окончательно «отпустило» – и разум отказался повиноваться.
Он полгода болел, впав в то состояние, которое специалисты называют ступором, и честь и хвала его замечательной маме, которая отбила сына у «самых прогрессивных в мире» психиатров и своим вниманием и лаской растопила-таки тот кусок льда, который вдруг сковал его мозг около пяти вечера одним сентябрьским днем на буграх у Волги…
Из он-лайн дневника Мити Филиппова:
Запись от 10.11.
Кто придумал школу? Нашу и вообще…
Кто придумал учителей, и самое главное – кто придумал школьную программу? Устал я с ними бороться. Может, как советует Т., и правда, попробовать сдать экстерном?
Третий день подряд клонит в сон. Вывод – сегодня среда.
Загадка: слабое, беззащитное существо, от которого невозможно ни отбиться, ни спрятаться. Отгадка – это Самойка. У меня дела в лаборатории, а ей обязательно надо в кино.
Не люблю эти модные фильмы. Я после «Персидской защиты» еще не отошел. Там главный герой сидит на дереве и стреляет из ружья. В Персии сидит. Понимаете, да? А дерево – липа.
И весь фильм получается – липа…
Самойка теперь обижается. Придется мириться. Тяжело быть мужчиной – за все в ответе. И обижаешь сам, и миришься сам.
Философ Розанов как-то сказал: «Живи каждый день так, как если бы ты всю жизнь жил для этого дня». Ну, на один день меня хватит. А дальше как?
Глава вторая
Чвяк-чвяк, хлюп-хлюп… Чвяк-хлюп, хлюп-чвяк… Под ногами – каша, причем отнюдь не манная. Над головой – тоже дрянь, то ли дождь, то ли снег. Нет в Москве более мерзкого времени года, чем осеннее межсезонье…
Весной еще терпимо – все же временами светит солнышко, воробьи чирикают и в душе распускает лепестки пока еще скрытая, но весьма твердая убежденность – скоро все растает, скоро наступит лето…
А вот поздней осенью – тоска смертная. За городом уже зима, сугробы лежат, а в самом городе, иллюстрируя некогда популярную песенку, тепло и сыро. И слякотно.
Свежий ноябрьский снежок красивым пушистым покрывалом ложится на тротуары и проезжую часть – и тут же его размочаливают сотни и тысячи, а точнее – сотни тысяч ног и колес. А уж если к снежку добавляется дождь и ветер…
Илья выплюнул домученную до самого фильтра сигарету в урну у автобусной остановки, вжался в пальто, как рак-отшельник в раковину, поежился. До назначенного Вадимом Завадским «часа X» оставалось еще двадцать минут. В любое другое время года переждать, перетоптаться эти двадцать минут ничего не стоило, подумаешь, газетку
