с помощью Иностранного легиона легко взял власть в городе. С другой стороны не раздалось ни единого выстрела. В Лараче на Атлантическом побережье до двух часов утра мятеж не давал о себе знать. Но бой между мятежниками и офицерами, верными республике, которых поддержали профсоюзы, носил тут острый характер. Были убиты два офицера мятежников и пять гражданских полицейских. Но к рассвету город оказался в руках националистов. Все их противники были арестованы или расстреляны. В то же самое время генерал Франко с генералом Оргасом стали хозяевами Лас-Пальмаса. Франко тут же ввел на всем архипелаге военное положение. Когда он диктовал свой манифест, последовал звонок от Касареса Кироги. Премьер-министру сообщили, что Франко отправился по гарнизонам. На этом связь между генералом и правительством прервалась. В четверть шестого утра 18 июля Франко из Лас-Пальмаса распространил свой манифест, в котором говорилось об особом отношении, которое испанские офицеры испытывают к стране, а не к ее правительству. В манифесте отвергалось иностранное влияние и в уклончивых выражениях говорилось, что после победы в стране будет установлен новый порядок. Манифест был немедленно передан всеми радиостанциями Канарских островов и Испанского Марокко. Жаркими рассветными часами мятеж начался и на материке.
Оба дня 17-го и 18 июля Касарес Кирога и правительство пытались положить конец мятежу при помощи обычных конституционных мер. Продолжая непрестанно звонить Альваресу Буйлье и другим лояльным силам в Марокко и требуя оказывать сопротивление любой ценой, премьер-министр, который узнал о восстании в Мелилье от Ромералеса к полудню, приказал нескольким военным судам оставить свои базы в Картахене и Эль-Ферроле и идти к побережью Марокко.
17 июля он действовал исходя из убеждения, что мятеж ограничен только пределами Марокко. Эта осторожность, естественно, вывела из себя лидеров левого крыла, которые ждали, что в любую минуту мятеж может перекинуться и на материк. Они считали, что все оружие, которое имелось в распоряжении правительства, должно быть передано им. Но этот революционный порыв не был поддержан Кирогой, который заявил, что любой, кто передаст оружие рабочим, будет расстрелян. Ночью 17 июля улицы и кафе Мадрида были запружены толпами возбужденных людей; никто из них толком не знал, что происходит, но все были разгневаны, ибо отсутствие оружия лишало их возможности защищаться. Тем не менее в военном министерстве группа левых офицеров контролировала ситуацию, а генерал Посас, глава гражданской гвардии, и генерал Мьяха, командующий дивизией в Мадриде, пользовались репутацией лояльных военных. Заговорщики в Мадриде проводили у себя по домам торопливые и взволнованные совещания.
Первые сообщения о мятеже правительство передало утром 18 июля, когда мадридское радио оповестило, что «ни один, абсолютно ни один человек в Испании не принял участия в этом абсурдном заговоре». Правительство пообещало, что мятеж в Марокко будет быстро подавлен. Но пока эти
