у красных крапинок.
Через минуту петь можно было хором и непрерывно: божьи коровки задумчиво перекочевали на нас. Мы их аккуратно снимали с себя и бережно опускали на песок. Божьи коровки были разного цвета, от кирпичного до пурпурного, шустрые и вялые, большие и маленькие.
– Я их назову, – решил Женя. – Это будет Том, это Мистер Биг, Кузя, Саша, Даша, это… м-м-м… Микки, это Катя. Как Катя Вэ, с которой я сижу (если у Жени нескольких друзей зовут одинаково, к имени он прибавляет первую букву фамилии: во-первых, чтобы не путаться, во-вторых, ему видится в этом особый шарм).
Но имена у Жени закончились быстрее, чем божьи коровки на пляже. Даже при том, что Кати было две: Катя Вэ и Катя Тэ. К тому же насекомые не сидели на месте, и через две минуты было сложно понять, где Даша, а где Мистер Биг.
В море тоже иногда оказывались красные точки, и тогда нужно было их спасти: прервать купание, выловить, выйти на берег и выпустить. Если точка оказывалась на глубине, я доплывала до нее, выуживала из воды, сажала себе на волосы, а потом везла на сушу.
На следующий день божьих коровок стало в несколько раз больше. Они ползали по песку, копошились на зонтике, заползали во все карманы рюкзака. Из песка торчала палочка, а на ее конце шевелился красный шарик, срываясь каплями, как эскимо, тающее на солнце.
Купаться было сложно: коровки-самоубийцы в море шли стройными рядами. То и дело кто-то из нас резко подрывался из воды, высоко подняв руку с очередной красной козявкой, и Женя говорил:
– Чип и Дейл опять спешат на помощь.
Мы чипидейлили до самого заката.
На третий день коровки были на месте. Имя им было легион. Мы, как обычно, расстелили полотенца, нырнули в море, вволю наплавались, а потом вылезли на песок. Что тут началось! Со всех сторон к нам, сшибаясь в воздухе, полетели божьи коровки, точно нас и ждали. Они тучей висели над головами, пикировали, как истребители, с размаху тыкались в тело и облепляли нас. Гнус на сибирском болоте – и то малочисленнее. Я пыталась читать детям книжку, но насекомые лезли в рот. Мы их сначала стряхивали аккуратно. Потом бесцеремонно. Потом не выдержали и кинулись спасаться бегством в воду. Божьи коровки красным шевелящимся ковром покрыли оставленные нами вещи.
– Я не буду больше вытаскивать их из моря! – возмутился Женя. – Противные коровищи!
– Кожьи боровки! Что им здесь нужно, еды на пляже нет! Вон, кстати, одна плывет, – Арсений ткнул пальцем в волну. – Пусть тонет!
– Нельзя быть добрым наполовину, – вздохнула я и погребла спасать божью коровку.
Женя проследил за мной взглядом, а когда я вернулась, непонимающе спросил:
– Мам, но они же мешают нам!
– Они не знают, что мешают. Если бы они собрались своей божьекоровочной бандой и договорились сначала втереться в доверие, а потом вероломно напасть на нас, это был бы один расклад. А так – они действуют на уровне инстинктов. Они не нам мешают, они выживают. Как могут. Сила человека в том, что он понимает больше божьих коровок, а кто умнее, тот и
