через стол и схватил ее за багровое запястье. Стефани поморщилась, но Кит не ослабил хватки. Другой рукой он добавил к двум двадцаткам свою визитную карточку и прижал сверху ее холодные пальцы.
– Почему бы тебе не пойти домой и не подумать об этом, а потом позвонить мне?
Она смерила его взглядом, полным такой ненависти, какой он не видел за всю свою жизнь.
– Отпусти меня.
Я не подарок. Я всегда была такой и всегда буду. Я не горжусь этим, но и не стыжусь. Просто я – такая, такова моя природа. Раньше я была агрессивно несносной – иногда из чистой злобы, – но сейчас, я бы сказала, я просто еще агрессивнее защищаю себя. Это такая форма защиты.
Проктор ошибся, когда обвинил меня в том, что я его не слушаю. Я слушаю все. Просто многое не впитываю. Я как камень; продукт расплавленной лавы, остывший и затвердевший. Да, мы говорили о моей семье. Но тех четверых, что уже мертвы, их не вернуть к жизни; и если на то пошло, то и ту, что все еще жива, – вот и всё.
Оставив за спиной бар «Бруно», я шагаю по Уордур-стрит и не думаю о Ките Прокторе. Его теории заговора мне неинтересны. Я думаю о предстоящей работе; о тех, кто придет ко мне. Регулярные клиенты и незнакомцы. В их числе и тот, кто оставил эти синяки на моих запястьях прошлой ночью. Такой человек, как Проктор, вряд ли способен понять, как я с этим мирюсь, почему возвращаюсь на следующий день, рискуя получить новые синяки. Или что-то похуже. Правда в том, что это не так уж и трудно. Уже нет. Я живу одна внутри крепости, мною же и возведенной. Физическая боль для меня ничего не значит.
Я уверена, что есть аналитики, которые с удовольствием взялись бы изучать меня. Конечно, они будут разочарованы, поскольку я отказалась бы говорить с ними. Никого нельзя впускать в душу. Так я и выживаю. Я – два разных человека. Тщательно оберегаемая, уязвимая душа в стенах крепости – и несокрушимая, пустая душа снаружи. Пока у меня все идет по плану, я так и живу; но стоит мне сойти с рельсов, как это будет уже совсем другая история.
Нелегко быть сразу двумя разными людьми. Это давит на вас с небывалой силой. Чтобы понять, нужно почувствовать это на собственной шкуре. Поэтому иногда, когда границы размываются, я разваливаюсь на части. Когда мне холодно и тяжело, я должна полностью контролировать себя – даже в самых худших ситуациях. Стоит утратить даже малую толику контроля, как я фактически потеряю все. Рассыплюсь и не смогу собрать себя снова. Алкоголь и наркотики – я прибегаю к ним, чтобы забыться. Как только выхожу из очередного запоя или перестаю ширяться, я тут же с головой ныряю в следующий загул. Главное, чтобы я не успевала начать трезво мыслить, потому что во время этих затяжных падений я вижу себя такой, какой видят меня окружающие. Тогда приходит чувство вины, стыд и отвращение к самой себе. В такие моменты я с такой силой ненавижу себя, что боюсь рассматривать варианты. Поэтому не стану обращать внимания на вкус блевотины во рту и снова потянусь за бутылкой водки. И буду продолжать в таком духе, пока не проснусь и не пойму, что фаза прошла и что я снова тверда, как камень.
Эти аналитики, скорее всего, скажут, что моя ситуация отчасти является следствием ряда обстоятельств. И отчасти они будут правы. Но настоящая правда такова: моя ситуация – продукт личного выбора. Я сама выбрала эту
